Читать книгу "Россия выходит в Мировой океан - Александр Широкорад"

Лидин был очень рад, когда наконец последний из портовых досмотрщиков оставил его судно, так как впереди ему предстояло еще много работы. Но лишь только все убрались, и начало смеркаться, Лидин приказал открыть трюмы и начал выпуск нефти. Главная работа заключалась в выбрасывании сломанных, бочек на верхнюю палубу. Но благодаря двойной порции коньяку ничего не понимавшим арабам и усердию своих матросов работа шла успешно и быстро. В десятом часу начался прилив, и «Коллингвуд» поворотился кормой к гавани. Приподняв якорь и продрейфовав кабельтова два, он оказался почти в ней. Брошенная с корабля пустая бочка была унесена приливным течением в ту же гавань.

Тогда Лидин, собрав всех черных в свою каюту, запер их на замок во избежании шума и непредвиденных случайностей, и прорубил с обеих сторон борта у самой ватерлинии. «Коллингвуд» стал наполняться водой и медленно погружаться. Нефть, вытесняемая водой, поднялась наверх, выступила на палубу и хлынула в море через прорубленный верхний баргоут. Никитин со шлюпки молча и внимательно наблюдал за струей нефти и убедился наконец, что всю ее несет в гавань на стоящие там суда.

Пробило уже полночь на всех кораблях, а «Коллингвуд» все продолжал медленно уходить в воду. В неподвижном ночном воздухе уже чувствовался запах нефти, что не на шутку беспокоило Лидина, но он не торопился и ждал известий от своего товарища. Наконец в час ночи Никитин вернулся на «Коллингвуд», уже едва державшийся на поверхности воды.

— Пора, — тихо сказал он Лидину, — все готово.

Мигом все арабы были выпущены из-под замка и посажены на судовой барказ. Им сказано было, что судно тонет, и приказано было безостановочно, ради их же собственного спасения, грести против течения на ближайший маяк. Сам же Лидин со своей командой сел в вельбот и последним оставил злополучный «Коллингвуд». Сдавшись по течению в гавань, они опустили ведро и зачерпнули из-за борта воды. Но в ведре оказалось наполовину нефти. Теперь более тысячи тонн ее плавало на поверхности гавани, омывая борта отшвартованных в ней кораблей и пароходов.

— Я начинаю! — прошептал Никитин и, взяв румпель в свои руки, скомандовал вполголоса: «Весла на воду!» Шестерка тихо вышла из гавани. Никитин несколько раз пробовал рукой воду и затем, круто поворотив носом опять в гавань, велел «сушить весла».

Он взял в обе руки по несколько кусков калия и бросил их далеко от себя в воду. То же самое и по тому же направлению сделали и оба боковых гребца.

Синеватые струйки огня, как тонкие змейки, забегали и запрыгали по тихой зеркальной поверхности моря по направлению к спящей гавани…

В эту же полночь «Сынок» малым ходом подошел на вид огней Бомбея. Капитан и весь экипаж с напряженным вниманием смотрели вдаль, на ярко освещенный город. Но этот многолюдный широко раскинувшийся и богатый город не занимал их теперь нисколько. Все без исключения думали о своих товарищах и их трудном предприятии. На этот раз все было гадательно, и Бог знает как могло окончиться. Прошел час. Но в половине второго капитан с мостика заметил какое-то неестественное освещение воды под самым городом…

Вначале это освещение то вспыхивало, то погасало, но потом море на большом пространстве сразу как-то зажглось ярким красным светом. С неимоверной быстротой этот свет обратился в высоко поднявшееся над водой пламя, более и более росшее в длину и ширину. Общий говор, сдержанный и глухой, но довольно веселый, прошел по палубе «Сынка». Все поняли, что это горит нефть в гавани Бомбея. Капитан дал ход вперед и наблюдал далее, обмениваясь живыми фразами со штурманом и старшим офицером.

По мере того, как «Сынок» приближался к городу, огонь рос и рос. Теперь уже было видно с его палубы, что кроме воды горят и суда в гавани. Шум и крики, как отдаленный прибой бурунов, уже достигали ушей Копыткина и его сослуживцев. Прошло еще несколько минут, и «Сынок» остановил свой ход.

Между тем необъятное море огня гуляло и разливалось впереди «Сынка». Чудовищное зарево поднялось над Бомбеем. Адский шум, крики и проклятия носились в воздухе. По мере того, как этот страшный шум и пожар росли и увеличивались, на «Сынке» становилось тише и тише. Экипаж его в первый раз делался свидетелем такого невообразимого бедствия. Какой-то суеверный ужас постепенно овладевал всеми от капитана до матроса. Все знали, что там, в гавани, погибали теперь колоссальные богатства и целые состояния, принося разорение и бездолье лондонским коммерсантам, но там же гибли и невинные люди, считавшие себя в полной безопасности в закрытой и хорошо защищенной гавани Бомбея. Трудно и даже невозможно было спасаться с горящего судна в горящей воде.

Учащенная и торопливая гребля приближающегося вельбота едва-едва обратила на себя внимание старшего офицера. И только что было покончено с его подъемом, как Копыткин круто поворотил и пошел полным ходом в открытое темное море, оставив позади себя страшное, еще никогда им не виданное зрелище.

Никитин, молчаливый и бледный, заперся в своей каюте и до утра просидел в ней, не смыкая глаз и припоминая мельчайшие подробности этой ночи.

Он убедился теперь, что идея его верна, но вместе с тем ему делалось как-то жутко и тяжело за дело рук своих при воспоминании о тех воплях и проклятиях, от которых он торопился убежать и скрыться на «Сынке».

Теперь волей или неволей, но читателю придется вникнуть, хоть и очень поверхностно, в боевое вооружение «Сынка». Мы знаем, что бывший «Мур» готовился лордами Адмиралтейства именно для тех самых целей, для которых его употребили, благодаря счастью и удаче «Русской Надежды», русские. Надобно отдать англичанам полную справедливость: они из коммерческого парохода сумели приготовить довольно порядочный военный крейсер.

Настоящий командир «Сынка» Копыткин в течение плавания многое дополнил и исправил. Английская артиллерия этого крейсера, как мы знаем, лежавшая в трюме при его захвате, состояла из двух 152-мм дальнобойных орудий, поставленных под полубаком, и двух подобных же на корме. По бортам было поставлено по четыре 152-мм коротких орудия. Носовые и кормовые пушки стояли на поворотных платформах и могли стрелять с каждого борта через свои порта по траверзу и по килю. На обоих марсах «Сынка» были поставлены по два пятиствольных 37-мм орудия Гочкиса. Марсы по тревоге обыкновенно блиндировались койками. На полубаке Копыткин собственными средствами устроил аппарат на поворотной платформе для метания новых усовершенствованных мин, зарядная камора которых вмещала 80 фунтов пироксилина.

Адмирал Казанцев еще в Тулоне хлопотал о введении на плававших в его отряде судах магазинных ружей взамен берданок. В. пехоте, может быть, берданки незаменимы действительно. Но выгоды магазинных ружей на кораблях не должны бы подлежать никакому сомнению. Если матросу придется когда-нибудь в бою стрелять из ружья, то, само собой разумеется, это будет только при встрече судов на контра-галсах с близкого расстояния или в момент таранения — значит, еще ближе. А так как в наше время боевые суда менее 15 миль не ходят и, сближаясь между собой, конечно, воспользуются полной своей скоростью, то время для действия ружейным огнем будет очень короткое, и тот, кто за это время выпустит более патронов, тот и принесет более вреда неприятелю.