Читать книгу "Записки рядового радиста. Фронт. Плен. Возвращение. 1941-1946 - Дмитрий Ломоносов"

Походив по городу, я вернулся в Место Очкино под впечатлением от предварительного осмотра города. После Нефте-Чала он казался мне почти столицей.

Иван вернулся с работы. После знакомства и ужина он отвел меня и Васю в дом, где ранее он снимал комнату, пока не приехали из Донецка его мать с сестрой. Это был двухэтажный деревянный дом, в полуподвале которого жили две сестры, у одной из которых, Валентины, было трое детей от полутора до пяти лет. Их полуподвальная квартира состояла из двух комнат. В большей жила Валентина со своим потомством, в другой, проходной, — ее сестра Рая.

Валентина встретила нас приветливо, показала на широченную, стоявшую в углу комнаты двуспальную кровать, которая предназначалась для меня и Васи. Сказала, что, пока мы не устроимся, ни о какой плате за жилье не может быть и речи.

Она сама и сестра ее работали на какой-то фабрике, во время их отсутствия дети были предоставлены сами себе и под присмотром старшего 5-летнего мальчугана возились во дворе.

И еще раз отмечу: везет же мне на хороших людей!

Бескорыстию и отзывчивости Валентины не было предела. Придя с работы, она отмывала сопливые рожицы своего потомства, хваталась за кастрюли, сооружая ужин для всех, готовила еду на завтра, стирала и прибирала в квартире, умудряясь содержать все в относительной чистоте. При этом дом, как и все в Месте Очкине, не имел элементарных удобств: выгребной туалет во дворе, водопровод — уличная колонка, в кухне — устье русской печи и маленькая двухконфорочная дровяная плитка.

Нас с Васей она тут же взяла под свою опеку, перестирав наши «ХБ/БУ» и утром успев их погладить.

Начались мои мытарства в поисках работы. Я убегал утром, еще до завтрака, стараясь как можно меньше отягощать бюджет Валентины, за что она меня искренне ругала. Неподалеку на рынке съедал пол-литровую банку простокваши с куском хлеба и до вечера мотался по адресам, списанным с доски объявлений, и записывал новые адреса.

Проходили день за днем, все — бесполезно.

На крупных стройках мне отказывали сразу же после знакомства с моими документами: отметка в военном билете о пребывании в плену сразу же отпугивала потенциальных работодателей, хотя они мне об этом прямо не говорили. Иногда мне отказывали по причине недостаточного опыта работы, говоря об этом прямо, но большей частью происходило так: начальник, главный инженер или прораб после разговора по существу относились ко мне положительно, предлагали сдать заявление и документы в отдел кадров. Придя в назначенный день за документами, я видел надпись на моем заявлении: «Отказать».

Небольшие строительные и ремонтные конторы отказывали мне, ссылаясь на специфику их работы для меня незнакомую. На самом деле они опасались появления в своем небольшом коллективе человека, прибывшего из неизвестного захолустья.

Деньги, полученные при расчете в Нефте-Чала, закончились. Теряя надежду на устройство, стыдясь объедать Валентину, я мотался по городу, нередко голодая по два-три дня.

Пришла мысль: не завербоваться ли на какую-нибудь далекую стройку? Таких предложений было много: на Север и в Сибирь, в Казахстан и на Урал…

И тут мне неожиданно повезло. Пришел по объявлению, почти уверенный в том, что это так же бесполезно, как и раньше на крупных стройках, в управление строительства газопровода Саратов — Москва. В приемной увидел Доску почета, на которой знакомая фамилия — Казовский Х. Н.!

Редкое сочетание фамилии и инициалов давали уверенность в том, что это тот самый Казовский Хацкель Нисонович, который в Сальянах работал заместителем начальника управления строительства дороги. Здесь он работал начальником участка на строительстве крекинг-завода.

Я разыскал его. Конечно, он сразу же узнал меня. По его рекомендации меня приняли с испытательным сроком на один из участков строительства крекинг-завода на должность хоздесятника.

Завод и жилой поселок при нем строились на дальней в те годы окраине города. Туда вела трамвайная линия мимо заводских окраин города и завода комбайнов, так называли завод, в действительности выпускавший первые советские реактивные истребители.

В трамвае по пути на завод я вдруг услышал свист, напоминавший свист падавшей бомбы. Инстинктивно пригнулся и увидел в окно трамвая, как над нами низко пронесся необычной формы самолет. Мы ехали мимо испытательного аэродрома.

Оформив в отделе кадров документы, я первым делом отправился в бухгалтерию и попросил выписать мне аванс в счет будущей зарплаты в размере 25 рублей. Мой голодный вид ходатайствовал за меня, и мне выдали деньги.

Немедленно зашел в буфет при продовольственном магазине, купил несколько бутербродов с ветчиной и утолил наконец свой голод.

Несколько дней я еще продолжал жить у Валентины, откуда ездил на работу, подсаживаясь на условленном месте в автомашину, подвозившую служащих на завод. Затем, получив место в общежитии, перебрался туда.

Работа моя на участке заключалась в надзоре за соблюдением графика доставки строительных материалов, их погрузки и разгрузки в местах назначения. Работа не сложная, но суетливая, она не доставляла мне морального удовлетворения. Здесь я не мог применить те практические знания, которые получил ранее, тем более не было возможности совершенствоваться в них.

Здесь я вновь встретился с немецкими военнопленными.

В то время, в 1949 году, всех их уже отправили домой, но бывших эсэсовцев еще держали «на перевоспитании». Что касается перевоспитания, то оно происходило, наверное, в лагере, а на стройке немцы работали без энтузиазма, скорее — неохотно, отбывая надоевшую им повинность. Строгой охраны не было, они свободно ходили по территории стройки, выходили и за ее пределы, в магазины, на рынок. С нетерпением ожидали завершения своего пребывания здесь.

Со мной охотно вступали в беседы и, работая на погрузке и разгрузке материалов, выполняли мои распоряжения, отдаваемые по-немецки, с видимой охотой. Однако из-за них мне пришлось оставить работу на строительстве крекинг-завода.

Начальство лагеря требовало строгого соблюдения режима рабочего дня. Когда наставал час обеда, немцы должны были минута в минуту быть доставлены в лагерь. А я осмелился нарушить этот график, задержав немцев на разгрузке бетона на пятнадцать минут. Если задержать бетон в кузовах автомобилей (его привезли не на автосамосвалах, а на бортовых машинах в бадьях), то он затвердеет.

Лагерное начальство потребовало наказания виновных в задержке обеда, что должно быть подтверждено копией приказа. Мне предложили уволиться с записью в трудовой книжке «как не выдержавшего испытательного срока».

Опять начались поиски работы с ночевками у гостеприимной Валентины, но на этот раз недолгие. Почитав объявление о том, что артели «Ремстрой» требуется нормировщик, я пришел и был тут же принят на работу.

В те годы существовала еще так называемая промысловая кооперация в рамках общесоюзного ведомства Центросоюз. Форма организации труда в артелях промкооперации напоминала недавно «почившие в бозе» кооперативы, хотя они, по существу, больше походили на колхозы, только занимались не сельскохозяйственным производством.