Читать книгу "Снобы - Джулиан Феллоуз"

Может быть понимая, что мы не скоро встретимся снова, он спросил об Эдит. Я пробормотал, что у нее все хорошо, и он кивнул:

– Я рад.

– Хорошо.

Он покачал головой и приподнял брови.

– Не знаю, – сказал он. – Женщины!

Я кивнул и сочувственно усмехнулся, так что мы расстались друзьями. Но я думаю, можно составить представление о том, насколько расставание разбило ему сердце, по этой реплике. Не думаю, что Чарльз в разговоре со знакомым покачал бы головой и неопределенно произнес «Женщины!» – как персонаж комедии положений, если бы жена решила к нему не возвращаться. Мне кажется, он забрался бы в уголок потемнее и никогда бы больше не упоминал ее имени, так что мне кажется, мы должны прийти к выводу, что в результате Эдит осталась с мужчиной, который любил ее больше. И все-таки в глазах Саймона не было ожесточения, когда он это говорил, и, по-моему, об этом не стоит забывать. Как бы там ни было, человек он был, по сути, беззлобный. Не такая уж, полагаю, и ужасная характеристика.

И я не стал рассказывать Эдит, как отчаянно Истоны, вернее – Дэвид, хотели остаться на стороне семьи, и если понадобится – за ее счет. Постепенно, пусть и очень медленно, это неудобное знакомство тоже восстановилось. Даже газеты ограничились буквально парой памфлетов – «Стэндард», насколько мне помнится, и одна из «желтых» газетенок – и все закончилось.

Только однажды Эдит вернулась к этой теме, может быть, потому, что этого не сделал я. Мы гуляли по парку как-то летом в воскресенье, три или даже четыре года спустя после ее возвращения, и оказались на дорожке, ведущей к розарию, где когда-то очень давно были расставлены стулья для съемки. Остальные играли в крокет, и пока мы шли по дорожке, до нас мягко доносились звуки отдаленных ударов клюшек по мячу. Вдруг передо мной, как живой, встал Саймон Рассел, в рубашке с оборками – как он, растянувшись на земле во всей своей красе, нашептывал одну за другой актерские сплетни и байки юной и глупой Эдит. Конечно, вслух я ничего не сказал, поэтому очень удивился, когда она заговорила, будто читала мои мысли:

– Ты с ним видишься?

Я покачал головой:

– Нет. Он уехал в Калифорнию.

– Сниматься?

– Ну, в общем, идея именно такая. По крайней мере, в телесериалах.

– И как – снимается?

– Нет пока, но ведь все может случиться.

– А его жена?

– Уехала вместе с ним.

Эдит кивнула. Мы вошли в розарий. Один из кустов цвел темно-красными крупными цветами – «Папа Мейланд» или что-то в этом роде, – и они наполняли теплый воздух своим тяжелым ароматом.

– А ты так и не собираешься спрашивать меня, счастлива ли я? – спросила Эдит, задорно тряхнув головой.

– Нет.

– А я все равно тебе скажу. – Она сорвала полураспустившийся бутон и вдела мне в петлицу. – По правде говоря, довольно-таки счастлива.

Я не стал подвергать сомнению ее заявление. Я очень рад, что она довольно-таки счастлива. Это ведь значительно больше, чем досталось на долю основной части народу из моей записной книжки.