Читать книгу "Дембельский аккорд - Виталий Кривенко"

— Еще затылок почему-то болит, и слабость какая-то, аж голова кружится.

— По затылку тебя чем-то садануло, но черепок вроде цел. А слабость от потери крови, — ответил капитан, и добавил с сожалением в голосе: — А вот приятелю твоему не повезло. Ему осколок выбил глаз, и застрял глубоко в голове. Когда мы подъехали, он был еще в сознании, ребята сказали, что даже до танка сам дошел. К сожалению, спасти его не удалось, условия не те для подобных операций.

И тут в памяти начали всплывать детали, я вспомнил, что в момент взрыва рядом был Бауржан.

— Кто, Бауржан? Бауржан погиб?! — произнес я, не веря своим ушам.

— Фамилию не помню, на вид вроде узбек, — произнес капитан.

— Казах, Абаев его фамилия, — уточнил я.

— Тут друг твой дюже разорялся. Ваш ротный с водилой еле его угомонили.

— Гараев наверно, больше не кому, — произнес я, слегка улыбнувшись.

— Ну, я не знаю, как его там, но пацан нервный. Размахивал автоматом, какого-то «козла» хотел пристрелить, и, судя по всему, этот «козел» не дух.

— А кого именно? — проявил я любопытство. Мне стало интересно, кого и за что Хасан собрался порешить.

— А вот кого, я так и не понял, но настроен этот ваш Гараев был серьезно. Кричал, если ты не выживешь, то все, пизд…ц этому «козлу». Нас, медиков облаял ни за х…й собачий.

— А вы то ему чем не угодили? — Поинтересовался я. Хотя о причине, мне догадаться было не трудно, если Хасан разозлится, то ему все вокруг виноваты.

— А поди спроси. Ему объясняешь, что все нормально, мол, с твоим товарищем, раны не серьезные, просто он без сознания. А тот ни в какую, уперся рогом, вы все пизд…те, говорит, и точка. Пульс твой щупал раз десять, все никак поверить не мог, что ты живой. Пока ваш ротный подъехал, он нам тут все мозги выеб…л.

— Ну, на Хасана это похоже, — произнес я в полголоса, и спросил:

— А че там за пальба?

— Кишлак молотят.

— Какой кишлак? — удивился я.

— Да тот самый, откуда тебя подстрелили.

— Подождите! Как это так? Стреляли же не с кишлака. С блоков граната летела. Зачем кишлак то утюжат? — недоумевал я.

— Не знаю, я там не был. Но командиру в эфир доложили, что стреляли с кишлака. Командир тут же отдал приказ артдивизиону и танкистам открыть огонь по кишлаку и готовить пехоту на проческу. Около часа пахали артиллерией, потом разведка с пехотой его прочесали.

— А какая рота была на проческе?

— Первая рота и разведчики. А вторая и третья, взяли в полукольцо дальний кишлак.

— А кто передал командиру, что стреляли с кишлака?

— А я откуда знаю.

Мне стало как-то не по себе. Что же это такое происходит? Кишлак тут вообще не причем. Неужели танкисты чего-то там напутали и передали в эфир, будто стреляли с кишлака?

— Не было духов в кишлаке. Понимаете? Не было, и быть не могло, — произнес я с сожалением.

— Этот ваш Гараев уже пытался всех убедить, что стреляли не из кишлака. Он и командиру по рации об этом докладывал. Да и танкисты подтвердили, что граната летела с другой стороны.

— И что?!

— А ничего. Поздно уже было, что-либо менять. К тому же поступил сигнал, что духи с гор обстреляли наши блоки, ну и пошло-поехало.

— Товарищ капитан, может, вызовете по рации 472-ю машину, да отпустите меня к своим, — попросил я, хотя прекрасно понимал, что это бесполезно.

— Ага, ща-ас! Тебе отлежаться надо, крови много потерял. В ушах не звенит?

— Да нет, не звенит, все нормально. Утром наверно борт прилетит за грузом?

— Обязательно.

— Вы меня не отправляйте, ладно?

— Тебе сейчас не помешало бы хорошо выспаться. Так что давай, спи. Если что надо будет, позовешь, наша палатка здесь, рядом, — разъяснил капитан, проигнорировав мою просьбу.

— Так вы меня оставите? — не унимался я. Мне совсем не хотелось завтра лететь в Шинданд, и ложиться в госпиталь, да еще перед самым дембелем.

— Завтра видно будет, — неопределенно ответил капитан и вышел из палатки.

Ну надо же такому случится! Какой-то пьяный или обдолбленный дурак выстрелил гранату куда попало. А что в итоге: Абаев погиб, я ранен, кишлак громят, духи с гор спустились и обстреляли блоки, теперь весь полк на ушах.

Из рассказа капитана, я понял, что Хасан наверняка знает, кто выпустил эту бедовую гранату, а перевели все стрелки на кишлак.

Первое, на кого я подумал, это на блок взводного, только оттуда могла прилететь граната. Хотя могли быть и другие варианты.

Единственное, во что мне совсем не верилось, так это в то, что гранату выпустили духи. Граната летела со стороны блоков, и духов в том районе никак не могло быть.

Я стал прикидывать в уме, откуда еще могла прилететь эта граната. Могли выпустить из нашего блока, но это вряд ли, блок наш стоял недалеко от озера, и все знали, что я пошел туда купаться. Урал не настолько идиот, чтоб палить из трубы в сторону озера. Из блока Грека граната прилететь не могла, мешала гора. Блок ротного тоже отпадает, он находился слева, а граната прилетела сзади. Значит, все-таки из блока взводного, других вариантов просто нет.

Черт! Хоть бы Хасан дров не наломал, у него со взводным и без того отношения не очень клеятся. Но буду надеяться, что Туркмен с ротным не позволят Хасану напороть глупостей.

Предаваясь размышлениям, я даже не заметил, как уснул.

Мне опять снился все тот же сон — девушка-мусульманка с длинными черными волосами. Я снова пытаюсь разглядеть ее лицо, но безрезультатно, оно расплывчато, как туман. Только на этот раз, мне известно, кто эта девушка, ее зовут Лейла. Я приближаюсь к ней, пытаюсь выкрикнуть ее имя, но голоса своего не слышу, а она, как и прежде, отдаляется от меня, ее звонкий и знакомый смех разносится эхом в горах. Я замечаю впереди все ту же пропасть, и вижу, что Лейла приближается к ней. Только на этот раз я почему-то не боюсь, что она упадет в эту пропасть. Я быстро и решительно подхожу к этой пропасти, и останавливаюсь у самого ее края. А Лейла как силуэт парит над бездной, отдаляясь от меня дальше и дальше. Непонятно откуда рядом с Лейлой появился Хасан, он улыбается и манит меня рукой. Мне кажется, что, сделав шаг вперед, я не упаду в пропасть, а буду парить над ней, как Лейла с Хасаном. И я уже собираюсь сделать этот шаг, как вдруг мне становится страшно, и причина этого страха не пропасть. Такое чувство, что, шагнув, я переступлю какую-то запретную черту, которую переступать нельзя, не знаю почему, но ощущаю всей своей сущностью, что мне туда нельзя. Я оборачиваюсь, и вижу свой БТР, рядом с ним стоит Туркмен и пристально смотрит мне в глаза, у него какой-то подавленный взгляд, осунувшееся лицо и очень грустные глаза, со стороны он похож на старика. Туркмен молча смотрит на меня, в его взгляде я слышу отчаянный крик: «Юра, не делай этого!». И в тоже время, я отчетливо слышу сзади голос Хасана: «Юра не бойся, пошли с нами. Ну, чего же ты ждешь?».