Читать книгу "Украина в огне. Эпоха мертворожденных - Глеб Бобров"

Прав на все сто… Таможенник, лениво глянув в паспорт, шлепнул штамп, не задавая лишних вопросов. Сами поляки приветливы и улыбчивы. Все, с кем вступал в разговор, свободно изъясняются с ненавязчивым акцентом. Ни следа и ни намека на так разукрашенные в прессе исторические фобии и национальную ненависть. Как же теперь быть с демонизацией русских, а особенно их заплечных дел мастеров из Донбассярии? И что же вы, добросердечные паны, тогда у нас вытворяете? Или как обычно: народ и государство так до сих пор и не познакомились друг с дружкой: народ и партия опять — не едины?!

Подошел вежливый мальчик…

— Еще один чай, пожалуйста. И… — вспоминая слово из вызубренного разговорника, на мгновение притормозив, — пепельничку[161], если можно.

Официант грациозным движением иллюзиониста выудил из-под передвижного столика чистую пепельницу, ловко ими колдонул, накрыв полную — чистой и, в одно движение, поменял их местами. Хорошая дрессура! Прямо как в довоенной ресторации… Хотя да — война-то у нас. Им что с того?

Без одной минуты четыре дверь раскрылась и в невысокий зал заведения вошла проститутка. Спутать — сложно… Обтягивающие черные лосины, лаковые ботфорты до середины бедер, топик, с трудом закрывающий низ сисек, и легкая курточка, в жанре «любимый трофей махараджи». На голове — нечто невообразимое.

Ни секунды не сомневаясь, дива уверенной походкой Терминатора направилась прямо ко мне. Как ты не вовремя, деточка…

— Приветик! Закажи мне стопку водки, дорогой, кофе… — не давая мне открыть рот, она, снимая куртку и основательно усаживаясь поудобнее, продолжала тарахтеть: — И пачку красных «Галуа»… Рассчитайся и — вали отсюда!

Я откровенно растерялся от такого напора.

— Чего смотришь? Тебя ждут… За этим углом, на стоянке. Белый бусик…

Положил на стол сто злотых, подцепил свой баул и молча, не прощаясь, вышел на улицу. Гуляй, красавочка — на все…

Машин оказалось больше, чем можно было ожидать. Белых микроавтобусов стоит три штуки, если считать с «кенгуренком»[162]. Женщина, кто ее знает? Поскольку у «транзита»[163]еще и голубая полоса, то его — не считаю. Распечатав вторую за день желтую пачку, двинул к всенародной «вагине»[164].

Угадал… Не дожидаясь стука в окно, дверь салона отъехала влево, и в тонированном нутре показалась наша — на всю голову — рожа. Какие тут пароли — тут кирпич нужен…

— Куда подвезти, земеля?

— В Тамбов. На экскурсию.

— Заходи…

Внутри буса сидели трое — один в салоне, напротив меня, второй — подле водителя. Сразу, без промедления, тронулись.

— Здравствуйте, Кирилл Аркадьевич. Как доехали?

— Давайте без ритуалов…

— Давайте… Я — Степан. Старший группы. Впереди — Тихон. За рулем — Прохор.

— Вы прямо как из сказки… Три молодца из ларца… — перебил я.

Встречающий спокойно, не подав виду, проглотил и продолжил:

— Я, — он ткнул в себя большим пальцем правой руки, — командую акцией. Все, включая вас, беспрекословно мне подчиняются. Один самовольный вздох — и я везу вас назад к вокзалу. Все вопросы решаем сейчас, потом — без разговоров.

Несмотря на люмпенское обличье, в мужике чувствовалась жесткая профессиональная хватка. Его подручные, даже не шелохнув головами, беззвучно плыли меж мелькающей рекламы впереди.

— Хорошо. Понял. Вопрос первый — когда? Вопрос второй — как? Вопрос третий — моя роль? Больше вопросов не имею.

— Очень хорошо! Первое — сегодня вечером. Второе — увидите. Третье — зритель.

Всем своим видом парень демонстрировал, что пререканий и споров не будет. Ну да ладно. Хоть так…

— Принято, командир. Можно — на «ты».

Степан, удовлетворенно кивнув, развернулся к водителю:

— Прохор! На Юлиана Фалата.

В последние годы жизни я научился ждать. Видимо, с возрастом приходит. Раньше мог пройтись пяток остановок, лишь бы не дожидаться своего троллейбуса. Сейчас как-то все во мне устаканилось. Мое окружение тоже, подобно кызылкумским карагачам, только ветками шелестит.

В машине накурено до дымовой завесы. Заклеенные темной пленкой окна плотно закрыты, и лишь люк в крыше доносит ветерок. Хорошо, что день пасмурный, а то бы спеклись.

Степан периодически перекидывается парой слов по мобиле. Собеседников, судя по темам, несколько, но разговоры явно связаны с сегодняшним движняком. Насколько я понял, пасут моего Адамчика.

К десяти вечера старший оживился:

— Везучий ты, Деркулов. Клиент решил сделать тебе дорогой подарок: к празднику Войска польского смыть своей голубой кровью твой позор…

Через пять минут, мигнув два раза в стекло задней двери, мимо нас проехала легковушка. Прохор, не дожидаясь команды, выкрутил руль и, переехав на соседнюю улицу, встал на стоянке напротив кафетерия. Вышли втроем. Быстро завернули за угол и выскочили во двор высотной многоэтажки. Да что же, пановэ, у вас тут так светло ночью: а электроэнергию экономить?!

— Не суетись, Аркадьевич. И не горбься! Тебя никто не узнает. Даже твой приятель. Вон он, кстати…

Сердце бумкнуло и предательски замерло. Впереди, с противоположной стороны, из тормознувшего посреди двора такси вылезал подтянутый товарищ средних лет. Джинсы, куртка, футболка, кроссовки. На глазах поблескивают стекла очков. В руке большой пакет. Нормальный с виду мужчина. Лица издалека не разглядеть, но я все равно его не узнаю. Их там два десятка было в Червонопоповке. Репортеров! Знать бы заранее…

Мы быстрее — с форой метров в тридцать — зашли в неохраняемый подъезд. Тихон знал код замка. Кто бы сомневался! Встали у лифта. Мои сопровождающие еще с улицы, как-то незаметно и естественно, затарахтели на польском. Причем — быстро так. Мои познания, конечно, на уровне плинтуса, но тем не менее, насколько я понял, у них шел разговор о каких-то производственных непонятках с профсоюзами и оплатой труда. Типа, два портовых работяги с металлургического комбината на работе не натренделись.

Когда за Адамчиком хлопнула входная дверь, один из наших нажал кнопку вызова лифта. На площадку поднялся Пшевлоцький. Да что у меня с сердцем! Еще, чего доброго, он услышит, как оно колотится…

Это Адам, сто процентов! С ударением на первой букве… Фотографий видел с десяток. И в новостях… Аккуратные, стильные очки в изящной, тонкой оправе. Немного крючковатый нос. Гладко выбритые щеки с двумя глубокими складками у губ. Ухоженные волосы непонятного цвета. Вроде даже подкрашенные. Он, если я не путаю, раньше седоват был, а сейчас — светлый шатен. Дорогим парфюмом ощутимо потянуло. Одет стильно и в тон. На вид — преуспевающий, чуток молодящийся, уверенный в себе мужик лет так пятидесяти.