Читать книгу "Прогулки по Испании. От Пиренеев до Гибралтара - Генри Воллам Мортон"

Народная фантазия сделала из Сида идеального испанца, совершенного guerrillero[116], воплощение качеств, превыше всего ценимых испанцами: храбрости, трезвости, достоинства, щедрости, силы духа и, конечно же, христианского благочестия. Он был первым настоящим крестоносцем, хотя проповедь первого крестового похода начнется только через пятьдесят лет. Сид также отличался «прямодушной простотой величайших», по словам профессора Тренда, который добавляет интересную мысль: «Ближе всех к нему в наше время генерал Сматс».

Таков Сид из легенды. Был ли настоящий Сид столь благороден, вопрос спорный. Его звали Руй Диас де Бивар, и прозвище, под которым его знали равно и христиане, и арабы, происходит от арабского «сиди» — «господин». Он стяжал славу в темный период истории христианской Испании. Испанским арабам пришли на помощь свирепые берберы из Африки, которые пронеслись по стране, вселяя ужас в сердца христиан новым оружием los atambores, мавританским военным барабаном. Сид глубоко проник на вражескую территорию и сделал Валенсию христианской провинцией, став королем во всем, кроме именования. До сего дня Валенсия с гордостью называет себя «Валенсией Сида». Когда он умер в возрасте пятидесяти шести лет, его вдова Химена попыталась продолжить управление провинцией, но берберы были слишком сильны. Под прикрытием христианской армии, присланной из Кастилии, она и все христианское население Валенсии покинули город и бежали, взяв с собой останки Сида. В романах говорится, что мертвое тело посадили в седло и привязали — и при виде его мавры бежали в ужасе.

Но Сид не умер. Его имя звучало на устах соотечественников более семи веков. Верхом на боевом коне Бабьеке, с мечом Коладой в руке Сид скачет среди бессмертных воителей: защитник веры, заступник бедных, хранитель чести.

Рожденный в час добрый стал всюду известным.

В Арагоне с Наваррой царяг его дети.

Монархи испанские — Сидово семя.

Гордятся они достославным предком…

§ 8

Однажды утром, перед завтраком, я поднялся на холм, чтобы посмотреть, много ли осталось от бургосского замка. И, кстати, пара слов об испанском завтраке. Как и повсюду на континенте, завтрак в Испании — вещь прискорбнейшая. Он представляет собой жареные колечки из теста, называемые churros — их продают рано утром мальчишки с корзинками, прикрытыми салфеткой, — которые вполне приятны в любое другое время, кроме завтрака; по моим наблюдениям, в Испании есть кофейная и шоколадная зоны — первая лежит ближе к югу, — но churros едят по всей стране. Подавать их иностранцам в гостиницах считают неподобающим, так что гостей ожидает обычный жалкий французский завтрак, состоящий из кофе, круассана, похожей на кокон маленькой булочки и блюдца с джемом, чаще абрикосовым. Я никогда не видел, чтобы испанец ел вареное яйцо. Более того, нет даже в испанском языке удобного обозначения для вареного яйца. Приходится просить «два яйца, которые подержали в горячей воде три минуты»; и это можно заказать всегда, если очень настаивать. Испанский официант начнет относиться к вам как к милому чудаку, если вы поднимете достаточно шума вокруг вареных яиц или яиц с ветчиной, как это делал я; но яичницу заказать сравнительно легко, поскольку в результате это окажутся яйца flamenco, которые готовят по всей Испании. Непреклонные «завтрачные» консерваторы будут, однако, возмущаться злонамеренным искажением яичницы внесением в нее совершенно излишних кусочков перца и оливок. И иногда бывает трудно убедить испанцев — поскольку им внятны улыбки и слова, но не понукания — принести вам два обыкновенных ломтя бекона или кусок ветчины; и это в стране с лучшей ветчиной, беконом и свининой во всей Европе!

Я видел только одного испанца, который ел настоящий завтрак. Это было в Сеговии. Невысокий пожилой хорошо одетый мужчина съел большой омлет с ветчиной и выпил полбутылки белого вина в восемь тридцать утра. Этот человек делал честь идее завтрака: цветом кожи он не напоминал недавнего выходца из подземелья, но имел вид здоровый и розовый — и был энергичен, словно борзая. В отличие от большинства соотечественников, такой господин не станет заскакивать в бары и рестораны и хрустеть креветками все утро или душить голод кусочками сыра: он перейдет, как все, кто нормально завтракает, прямо к обеду. Я рассказываю это в качестве предупреждения, что единственные слова в испанском, совершенно необходимые любителю позавтракать, это — «dos huevos pasados por agua caliente por tres minutos». С этой громоздкой, но магической формулой вы сможете проехать по всей Испании в отличном расположении духа — и с двумя вареными яйцами в желудке.

Подъем к замку весьма приятен, но, когда добираешься до вершины, не обнаруживаешь там ничего, кроме панорамы окрестностей. Замок взорвали французы, а окончательно он был разрушен в более поздние годы, так что не осталось ничего, что могло бы указать, где свершилось столько важных событий, кроме груды заросших травой каменных глыб и плит, наполовину ушедших в землю. Большая ровная площадка поблизости была, очевидно, ристалищем, на котором проводились турниры.

Для англичанина этот замок интересен главным образом как место, куда юного Эдуарда I, еще не короля, а подростка, привезла его мать, Элеонора Прованская, в августе 1254 года, чтобы женить на Элеоноре Кастильской. Тот союз оказался одним из немногих браков по любви в истории английских королей. Чаринг-Кросс и все прочие погребальные печали еще терялись в отдаленном будущем, когда пятнадцатилетний принц встретил свою маленькую невесту, которой оставалось три года до вступления в брачный возраст, который для девочки составлял в те времена тринадцать лет. Ее отец, Фердинанд Святой, уже два года был мертв; Элеонора — дитя его старости и второй женитьбы. Альфонсо X Мудрый, который стал новым королем Кастилии, — ее единокровный брат; его матерью была Беатрис Швабская, первая жена Фердинанда Святого. Говорят, юного английского принца и королеву Англии принимали с пышностью и радушием на вершине холма в Бургосе, поскольку брачный контракт был политическим соглашением между Альфонсо X и Генрихом III Английским. Юный Эдуард, видимо, понравился Альфонсо — без сомнения, в пятнадцать лет он уже выказывал стремление стать одним из самых высоких и сильных воинов своего времени. После большого турнира, проведенного в Бургосе, Альфонсо посвятил Эдуарда в рыцари, и детей обвенчали в близлежащем монастыре Лас-Уэльгас. Когда бракосочетание было совершено, королева увезла детей через Пиренеи в Англию, и, как многие девочки-невесты того времени, Элеонора вернулась в классную комнату. Матфей Парижский, живший в ту эпоху, засвидетельствовал негодование, поднявшееся в Лондоне из-за денег, потраченных на свадебные торжества Генрихом III, и необычайной роскоши покоев юной принцессы, которые готовила ее кастильская свита. Стандарты комфорта в Кастилии, явно перенятые от мавров, были в то время неизмеримо выше, чем в Англии. Покои принцессы, брюзжал хронист, «были завешаны покровами из шелка и гобеленами, словно храм, и даже пол был покрыт гобеленами». Тогда в Англии впервые увидели ковры. «Эта чрезмерная гордыня, — говорит Матфей, — вызывала смех и брань в народе».