Читать книгу "Люди Края - Владимир Зырянцев"

Пес встал, потоптался немного и улегся к огню другим боком.

— Скажи, а там, возле поселка, ты ходил к складу мертвых, долго ходил — зачем? — снова заговорил он.

— Во-первых, не склад, а кладбище, — поправил Мельник, — а во-вторых, там лежат мои друзья. Я о них вспоминал.

— Знаю, — сказал пес- Я видел. Мужчина и женщина. Ты о них можешь вспоминать только там, на этом месте?

— Нет, конечно, — ответил Мельник. — Я часто о них думаю.

— Тогда зачем ходить, стоять возле камней? Ты умеешь говорить с мертвыми?

— Нет, не умею, — признался Мельник. — Просто это такой обычай. Вся жизнь состоит из обычаев. Вот у нас с тобой обычай говорить по вечерам. Зачем? Ведь для охоты или разведки это не нужно. Просто обычай.

Пес некоторое время молчал, осмысливая сказанное, потом произнес:

— От разговора есть польза. Узнаешь новые слова. Лучше понимаешь. Хотя не всегда. Обычай… Зачем?

Разведчик ждал продолжения, но его не последовало. Пес отполз от костра, улегся, как всегда, мордой к входу и затих — видно, задремал своей чуткой дремой разведывательного пса-пруви. А Мельник был бы не прочь еще поговорить. С недавних пор он стал хуже переносить одиночество. Для его профессии это было плохо, и с этим надо было бороться. И он боролся: не стал будить пса, хотя губы уже готовы были произнести: „Бен! Эй, Бен!“ В Центре, когда пес уже был полностью инициирован и пора было его называть, он долго мучился с выбором имени. Вначале хотел назвать Ганом. Но потом понял, что это неправильно, и перебирал десятки имен и кличек. В конце концов назвал по имени его мастера, Бенджамена Канценбергена. Тот, кажется, даже слегка обиделся.

Ладно уж, хочет дремать — пусть дремлет, мешать не будем. Мельник привалился к стене и тоже закрыл глаза. Стена даже сквозь комбинезон дышала холодом, но он не боялся холода. Не боялся холода, легко утолял голод, обходился без сна, не нуждался в уюте… Удобно, правда? А после всего случившегося — просто незаменимо. Ведь если бы он привык к блюдам, которыми угощал Норман, к сну в мягкой постели, как бы он мог теперь без этого обходиться? Плохо бы ему было. А так — ничего. Вот только научиться бы еще обходиться без язвительных замечаний Чжана, без бесед с Норманом, без разговоров с Люсиндой, без ее рассказов о новых, еще не созданных ченджерах… Она всегда говорила об этом, как о чем-то неважном, и улыбалась, словно извиняясь за то, что отнимает время, а глаза блестели, выдавая волнение. И ничего этого не вернуть. Может, и правда попробовать научиться разговаривать с мертвыми? Вот только нет еще таких технологий, и нет лаборатории, где бы развивали такую способность. Может, когда-нибудь и этому научатся?

…Когда он проснулся, костер уже погас, лишь угли слабо мерцали. Пса в пещере не было — видно, отправился поохотиться. Что ж, самое время. Мельник сел, достал карту и принялся заносить на нее разведанные за день участки. Новый поселковый совет попросил обследовать в окрестностях все места, пригодные для устройства теплиц, лабораторий и плантаций. После всего случившегося у жителей Гринфилда возникло желание как можно меньше зависеть от поставок из Системы. Желание тем более понятное, что каждый месяц прибывали все новые поселенцы, поселок расширялся, и надо было думать о будущем.

Он заканчивал свою работу, когда почувствовал Бена — тот был уже недалеко. Через минуту он появился и сел у входа. Можно было и не спрашивать, как прошла охота — вид у пса был такой довольный, словно он загнал всю дичь в округе, — но Мельник, чтобы сделать ему приятное, все же спросил:

— Ну как поохотился?

— Два крогта, — сообщил пес, — и один… этот, такой длинный…

— Хистаг?

— Да, хистаг. Они пытались от меня улететь, но я был быстрее и не дал. Я могу еще поймать, но не нужно. Или ты хочешь мяса? Тогда я сейчас поймаю.

— Нет, не хочу, — отказался Мельник. — Я сейчас закончу, и пойдем.

— Пойдем, — согласился Бен. — Хочется посмотреть те далекие места на юге.

Они вышли, когда начало светать. Небо на востоке наливалось зеленью, окрасив вершины гор. А на дне ущелья, куда они спустились, еще царила тьма и бешено ревел поток. Река после ливня поднялась, по крайней мере, на метр, не было и речи о том, чтобы ее перепрыгнуть. Некоторое время они шли вверх по ущелью, подыскивая место поуже. Бен молча бежал впереди, а Мельник подумал, что Ган сейчас обязательно стал бы ворчать о том, какая ерунда эта хваленая человеческая техника: когда хочется бегать, тебя заставляют лететь на какой-то доске, а когда нужно переправиться, ее почему-то нет. Этот пес молчал, потому что еще многого не знал — они в первый раз отправились вдвоем в такую далекую экспедицию. И это было хорошо, что он не знал и не спрашивал, потому что тогда пришлось бы объяснить, что флаер разведчик не взял специально, чтобы проверить и испытать пса.

Наконец Мельник нашел то, что искал. Обломок величиной с небольшую скалу нависал над местом, где берега сужались. Поток в теснине бился и ревел с удвоенной силой, но это разведчика не пугало. Примерившись, он раскачал камень и столкнул его вниз. Расчет оказался точным: скала упала точно посередине реки, ее вершина осталась торчать среди бурлящей пены.

Из-за рева реки слов здесь было не разобрать, но Бен умел различать, что говорит человек, по движению губ, а Мельник тем более слышал пса на расстоянии до полукилометра — дальше передатчик не брал. Он объяснил Бену, как пользоваться переправой — не задерживаясь посередине, используя скалу лишь для дополнительного толчка, — и, не разбегаясь (поскольку пес не умел разбегаться, а надо было ему показать, как делать), прыгнул.

На другом берегу он обернулся и поощрительно махнул рукой: давай! Бен встал на то же место, где он, повозился, примериваясь, потом переместился пониже, снова примерился. Тут Мельник сообразил, что велел псу все делать, как он сам, а тот будет толкаться не одной, а двумя ногами — не помешают ли ему тогда указания двуногого хозяина? Но поправлять было поздно: пес прыгнул. Прыжок получился сильнее, чем требовалось, Бен почти перелетел через скалу, приземлившись на другом ее краю. На долю секунды он повис над потоком — казалось, сейчас сорвется, — потом оттолкнулся и очутился рядом с разведчиком.

— Не надо было так сильно толкаться, тогда бы лучше получилось, — сказал Мельник с раздражением, порожденным пережитой тревогой.

— Не надо было так советовать, я бы не толкаться, — в тон ему ответил Бен.

Мельник счел за лучшее промолчать.

Теперь перед ними высился крутой, временами отвесный склон. В прошлом году Ган не мог здесь спуститься, и его пришлось нести на руках. Да, но спустя некоторое время Люсинда провела здесь же группу детей, и некоторые были совсем маленькие, и все прошли. Сможет ли Бен повторить это?

На этот раз Мельник решил идти сзади. Он объяснил Бену, как выбирать дорогу, обходить отвесные участки, и тот полез. Мельник смотрел, как он лезет, и вспоминал, как в лаборатории он составлял набор свойств, которыми должен обладать его будущий помощник, а Канценберген ему объяснял, что вот этого будет добиться очень трудно, а этого — просто невозможно. В конце концов, удалось добиться почти всего, и Бен как разведчик намного превосходит Гана. Но пока он этого не знает — и хорошо, что не знает.