Читать книгу "Восставший против Неба - Антон Соловьев"

— Спой для меня! — попросил пепельноволосый.

— Хорошо, — певец улыбнулся. — Эта песня посвящается щедрому господину.

Рука певца коснулась струн, зазвучала немного резковатая, но очень динамичная мелодия, и звонкий голос запел:

Это знает древний пергамент,

Это помнят дети дороги,

Это чувствуют нити созвездий,

В это верили древние боги.

И дрожит фитиль в липком воске

И бросает тень на страницы,

Где мечи и струны звенели,

Но теперь это все небылицы.

Горький вкус полыни и ветра,

Шелест листьев, звезда в небосводе

Это помнит древний пергамент

И все те, кто в легенду уходят.

Оглянувшись и смерив нас взглядом

Со страниц, что состарило время,

В тихом шорохе древних сказаний

Они стали всего лишь виденьем.

Когда певец закончил петь и замолчала его дайла, он встал и поклонился. Зрители ещё какое-то время аплодировали, а затем стали медленно расходиться. Певец поднял с пола миску для пожертвований и стал неторопливо пересчитывать выручку.

— Если бы кто-нибудь тридцать лет назад сказал тебе, что ты будешь петь у главного терикского храма, упоминая в песне звезды и богов, то ты бы поверил?

— Почему бы нет? — пожал плечами Тильво. — В мире всегда что-то меняется. Не меняются лишь бессмертные. Так, Одэнер?

— Бессмертные не меняются лишь внешне, — возразил Одэнер.

— Думаешь? — Тильво усмехнулся. — Я лично так не считаю. За эти пятьдесят лет, что я прожил человеком, я изменился так, как не менялся за тысячелетия.

— Вот, значит, каков путь людей, — вздохнул Одэнер.

— Да. Ещё могу сказать тебе вот что. — Тильво подошёл поближе к Одэнеру и зашептал: — Ещё помимо бессмертных неизменной всегда остаётся власть. У неё такая природа. Она похожа на сказочное чудовище, которому отрубают одну голову, а взамен вырастает целых три. И власти все равно, кому поклоняться: Небу, богам или солнцу. Что произошло за тридцать лет? Да ничего не произошло. Разве что Сын Неба стал именоваться Сыном Солнца и наместником богов. Вот и все. А весь этот веками отлаженный механизм оболванивания и угнетения людей остался прежним. Да, теперь можно петь про звезды и богов, и это даже на руку власть имущим. Понимаешь, Небо не исчезло бесследно, оно продолжает незримо жить в душах некоторых людей.

— Но разве песня, которую ты только что спел, об этом? — спросил Одэнер.

— Не только. Она ещё обо мне и о всех, кто отдал свои жизни ради того, чтобы души людей обретали после смерти свободу.

— Ты ведь не считаешь, что все, что ты и твои погибшие друзья сделали, было напрасным?

— Не считаю. А с властью люди пусть сами разбираются. В конце концов, раз они её терпят, значит, она их устраивает. Не мне судить, — пожал плечами Тильво. — Кстати, ты ведь меня не просто так искал?

— Да. Ты, я вижу, — Одэнер показал пальцем на шрам на шее певца, — довольно настранствовался.

— Да уж, — вздохнул Тильво, — где я только не был. На Северных островах меня до сих пор почитают одним из великих вождей. Я пробыл там до тех пор, пока неожиданно не пропал навык владения оружием, подарочек из прошлой жизни. Причём пропал он во время жаркого боя. Но с потерей навыка владения оружием во мне стали просыпаться внутренние способности. Среди них даже есть те, что были мне недоступны, пока я был бессмертным. Наверное, так слепой начинает чувствовать пальцами лучше зрячего. Я побывал на Большой земле, на востоке и далеко на юге. Где-то меня стали почитать как пророка, где-то как великого целителя. Некоторые даже считали, что я один из вернувшихся богов, но я всегда опровергал эти слухи. — Тильво усмехнулся. — Ведь я теперь человек. И вот я решил вернуться на остров, вспомнить ремесло певца.

— Послушай, Тильво. Может, хватит странствовать. Доживёшь спокойно век в моей башне.

— Тебе охота посмотреть, как умирает бессмертный, ставший человеком? — Тильво посмотрел прямо в глаза Одэнеру, и тот не выдержал его взгляда.

— И да и нет. Просто мы с тобой последние бессмертные, которые остались в этом мире. Больше сюда никто не придёт. Ведь отложенный в связи с появлением Неба приход Сына Творца всё-таки состоится. У меня недавно был вестник.

— Это будет скоро?

— Очень. Но мы с тобой не сможем даже увидеть его.

— На меня тоже распространяется запрет? — удивился Тильво. — Ведь я почти что человек.

— Вот именно, что почти.

— Эх, — вздохнул Тильво. — В таком случае нам с тобой ничего не остаётся, как пойти в ближайшую таверну и выпить.

— Неплохая идея, — улыбнулся Одэнер.

— Тогда ты угощаешь, — подмигнул ему Тильво. — Видать, деньги у тебя есть, раз золотые бродячим певцам раздаёшь.

— Ты неисправим, Тильво.

— Ты не прав, я теперь всё время буду меняться.