Читать книгу "Охваченные членством - Борис Алмазов"

— Спасибо, вам милочка! Спасибо, дорогая! Но извините меня, я из автомата говорю, а тут очередь большая, перед людьми неудобно! — И трубку повесила... Изящно и мило!

А при мобильнике сколько не ври, что, мол, аккумулятор сел, а все равно не верят. И достают тебя где угодно.

— Вы почему трубку не берете?!

— В сортире сижу!

— Это не отговорка!

А в театре, особенно в опере, какая прелесть! Не успеют занавес поднять... «Кармен! Мы стоим пред тобой!» А в зале сплошной Моцарт — в мобильнике, - сороковая симфония в джазовом переложении.

«Але! Але! Перезвоните! Нет, не могу говорить! И театре сижу!» А через минуту опять... «Але, Але!» И опять...

Тут, можно сказать, «Паду ли я, стрелой пронзенный?!» А этот «Але!Але!» Так и хочется его по башке, и по громкой связи, и по центральному телевидению, и на всю планету: «Кто еще не знает, что этот придурок “замобиленный” в театре сидит?!».

Вообще я бы приравнял телефонные переговоры в общественном месте по степени опасности не к курению в метро, а хуже! К отправлению личных нужд на общественные газоны! А то орет кто-то в автобусе какой-нибудь Клаве, а все вынуждены слушать про его эмоции... Про то, как вчера они с Лехой на тусовке заторчали и зависли... И только вот этот единственный случай, пожалуй, существование мобиль ной связи оправдывает.

Значит, зазвенел он, сволочь, в семь часов воскресного утра...

Есть у меня мечта из него глубоководный батискаф сделать — в унитаз спустить! Вот там на дне, в глубине, и ползал бы, как таракан беременный, и подпрыгивал бы всем на радость, поскольку никто его ни видеть, ни слышать не может. Я его и туда, и сюда, и под подушку!

И главное, вот ведь как человек устроен — никто мне звонить в семь утра не может, а телефон я все равно не выключаю — рука почему-то не поднимается. Хотя уверен, сейчас какая-нибудь идиотка начнет спрашивать, не прачечная ли это.

С глубоко сдерживаемой ненавистью алекаю и собираюсь так ответить, чтобы сутки чесался! Но в мобильнике какое-то нечленораздельное бормотание, из которого я с трудом улавливаю, что звонит мой сосед и умоляет выйти на улицу с горячим чайником...

Сон с меня — как рукой! Ведь всегда интересно посмотреть, как сосед с ума съезжает! Выглядываю в окно и с высоты шестого этажа не могу понять, что он там у своей машины, пополам согнувшись, делает. Только вижу, что он, между машинами забившись, зачем-то позади себя руками машет, точно собирается нырнуть, и меня за собою приглашает.

На всякий случай, как он просил, беру чайник с кипятком. Он у меня «Тефаль-тефаль! Ты всегда думаешь о нас!» Закипает быстро. Ноги в валенки, все жена кричит — выкини, выкини... Я лучше жену выкину! Похоже, что она мне уже без надобности, а я ей так уж и подавно! А валенки — вещь необходимом и удобная! Прыг в опорки, ни тебе шнурков, ни молний... Куртку на плечи, чайник в руки, мало ли, может, и от соседа отмахиваться пригодится, кто его знает, в какой он стадии, и к лифту... Вылетаю на у ищу и что же я узнаю...

Несмотря на весеннее время, ночью ударил морозец градусов до одиннадцати. Гидрометцентр после недели дождей наворожил! И приморозило. А сосед с вечера отправил домочадцев на дачу, чтобы баньку протопили и все такое прочее, тем более что вечером был выпивши и садиться за руль не мог, а утром выскочил заводить своего верного «Москвича». Но по причине вчерашнего дождика и сегодняшнего мороза ключ в дверной замок машины не лезет — скважину ледком прихватило.

И тогда наш автогонщик решает отогреть ее своим перегаром.

Но поскольку мужчина он выше средней упитанности, а машины стоят под окнами довольно плотно, он. когда дыхнул на дверную ручку от всей души, задницей толкнул соседний аппарат, тот и рявкнул всей сигнализацией. Сосед от неожиданности дернулся и всей нижней губой плотно к ручке приложился. И, естественно, примерз. Намертво...

Конечно, он бы оттаял... Вопрос — когда? Если я на него два чайника потратил, пока он отлип, то дыханием бы он свой «Москвич» до обеда отогревал. Хорошо что у него в кармане мобильник оказался И я дома. Можно сказать, служба спасения—911!

Целый день я потом потешался и всем рассказывал, как у меня сосед примерз, в смысле, бывают же такие дураки! Приятно чувствовать себя умнее.

И вечером в гостях прямо все животики надорвали, как я показывал соседа на карачках с высунутым языком.

Из гостей выходим. Благодать! Ночка морозная. Звезда на небе густая, крупная! Идем с женой, даже напеваем. Она, когда чуть-чуть выпьет, в настроении хорошем бывает! И так это все хорошо. Ну просто как Новый год в детстве. Иней кругом лежит, прямо как сахар или как крупная соль.

— Смотри, — говорю жене, — прямо сахарная пудра. Просто глазурь на куличе... На трубе-то на водосточной!.. — И зачем-то, идиот старый, лизнул...

Ну и естественно... Законы физики — штука объективная. И с точки зрения эффекта примерзания для них все равно что это — дверная ручка «Москвича» или водосточная труба...

А в гости лучше всего ходить без жены! Можно в крайнем случае мобильник взять. Если, скажем, 911 — службу спасения вызывать придется.

ПОД ШЕПОТ ВОЛН ОБВОДНОГО КАНАЛА

Поразизмы

Это новое слово. Я его сам придумал. Сейчас вообще много новых слов ежедневно звучит с экрана телевидения. Видать, наш «великий и могучий» обнищал, как вся посткоммунистическая держава, и уже не в состоянии адекватно отразить перемены в демократическом обществе.

Я уж не говорю о том водопаде иноязычных слов, что ворвались в нашу речь с началом компьютерного периода в истории человечества.

Ворота же для этого словесного нашествия открыл один из отцов перестройки, Александр Яковлев. Это он, выступая на каком-то съезде с докладом о вредоносности коммунистической партии, которую возглавил в качестве идеолога, как северный человек, от сохи, налегая на «о», по-былинному, нараспев с подвывом, произнес: «Токова историческая породигма России!»

Водопроводчик, случившийся в то время у меня в квартире и застрявший со всеми своими шведками и вантузами у телевизора (тогда, в начале девяностых, еще все смотрели телевизор), даже подпрыгнул:

— Слыхал? «Породигма!» Масон! Ей-бо, в натуре, масон!

Тут уж подпрыгнул я, потрясенный эрудицией водопроводчика, который по причине постоянных возлияний и «благодарностей» от жильцов, своими заскорузлыми пальцами истинного пролетария порой не послать гайку по резьбе. А тут такая политическая осведомленность! Не зря когда-то американский писатель Стейнбек сказал, что по сравнению с американскими сенаторами любой советский председатель колхоза —Аристотель! (Может быть, поэтому у нас в сельском хозяйстве — традиционная разруха? Примеч. авт.,)

И впоследствии,размышляя над услышанным и анализируя собственное мироощущение, придумал это новое слово: «поразизм». То есть когда не знаешь, что и сказать на нормальном-то русском языке. И стоишь перед явлением, как громом пораженный, в полном «поразизме».