Читать книгу "Черная тропа - Оса Ларссон"

Сейчас муж что-то бормочет на ухо, обняв ее.

— Милая, милая, — шепчет он. — Доверься мне. Мы уедем отсюда, переночуем в гостинице. Завтра я объясню тебе, почему это было необходимо. — Дидди озирается. Вокруг темно и тихо. Но тревога не покидает его.

— Тебе надо лечиться, — всхлипывает Ульрика.

Он клянется, что обратится за помощью, если только она уедет с ним прямо сейчас. Скорее! Они заберут ребенка, сядут в машину и уедут прочь.

Ульрика не в состоянии сопротивляться. Она сделает то, о чем муж ее просит, — может быть, завтра с ним удастся поговорить. Ужин все равно испорчен. Лучше уж избежать взглядов, которые будет кидать на нее Маури, когда женщина вернется и будет лепетать извинения.

Десять минут спустя они сидят в своем новехоньком «Хаммере» и едут по аллее к воротам. Ульрика за рулем. Маленький принц спит в детском сиденье рядом с ней. Дорога до ворот занимает всего две минуты. Но когда Ульрика нажимает на пульт, открывающий внешние ворота, ничего не происходит.

— Опять заело, — говорит она Дидди и останавливает машину в нескольких метрах от ворот.

Дидди выходит и идет вперед, оказывается в свете фар их машины. Ульрика видит его спину. И тут он падает на землю лицом вниз.

Мысленно Ульрика издает стон. Как она устала от всего этого! Как ей надоели его пьянки, его бред, его похмелье, его страхи. Как она устала от его раскаяния, его жалкого вида, его поноса и запоров, от его сексуальной расторможенности и его импотенции. Она устала от того, что Дидди падает и не может сам подняться. Ей надоело снимать одежду и обувь с его бесчувственного тела. И еще она устала от тех периодов, когда Дидди вообще не может улечься, от его маниакальной бессонницы.

Ульрика ждет, пока он поднимется на ноги. Но он не встает. Тут ее охватывает гнев. Черт бы его побрал! У женщины возникает мысль, что она могла бы переехать его машиной. Туда и обратно, несколько раз.

Затем Ульрика вздыхает и вылезает из автомобиля. Угрызения совести по поводу злых мыслей, только что пронесшихся в голове, делают ее голос мягким и заботливым:

— Что с тобой, мой дорогой? Ты в порядке?

Но он не отвечает. Ульрика встревожена. Быстрыми шагами она подходит к мужу.

— Дидди, Дидди, что с тобой?

Женщина наклоняется, кладет руку между лопаток и трясет его. Рука касается чего-то мокрого.

Ульрика не понимает. Так и не успевает понять.

Звук. Посторонний звук или что-то еще заставляет ее поднять голову. Силуэт в свете фар машины. Не успев поднять руку к глазам, чтобы прикрыть их от слепящего света, она замертво падает на землю.

Мужчина, застреливший ее, шепчет в микрофон своей гарнитуры:

— Мужчина и женщина на выходе. Машина. Двигатель включен. — Он направляет на машину свет карманного фонарика. — В машине ребенок.

В наушниках слышится голос командира:

— Задание прежнее — всех. Заглушите двигатель и выдвигайтесь.

Ульрика лежит на дорожке бездыханная. Ее счастье, что она этого не видит.

А в темноте своей комнаты стоит у окна Эстер и думает: «Еще рано. Пока нет. Пока нет. Пора!»

* * *

Ребекка лежит в снегу перед домом своей бабушки в Карравааре. На ней бабушкина старая голубая нейлоновая куртка, но молния не застегнута. От холода на душе становится как-то легче. Небо черное, на нем ясно видны звезды. Луна над ее головой болезненного желтого цвета — как опухшее лицо с неровной кожей. Ребекка где-то читала, что пыль на Луне имеет острый запах — от нее пахнет паленым порохом.

«Как можно испытывать такое чувство к другому человеку? — думает она. — Дойти до того, что ты готова умереть — только потому, что он тебя не любит. Ведь он всего-навсего человек… Знаешь что, — мысленно обращается она к своему богу, — я, конечно, не хочу понапрасну ныть и жаловаться, но моему терпению приходит конец. На свете нет никого, кто любил бы меня, и это исключительно тяжело переносить. В худшем случае я проживу еще лет шестьдесят. Что от меня останется, если я пробуду одна шестьдесят лет? Я старалась изо всех сил, ты это видел. Я работаю. Я исправно встаю каждое утро. Люблю овсяную кашу с брусничным вареньем. Но теперь… скоро мне надоест играть в эту игру».

Внезапно Ребекка слышит мягкие шаги по снегу. В следующую секунду Белла уже возле нее, делает круг, затем пробегает по ней, больно наступив прямо в солнечное сплетение, быстро обнюхивает, чтобы убедиться — с ней все в порядке. А затем начинает лаять. Конечно же, докладывает хозяину.

Ребекка спешит подняться на ноги, но Сиввинг уже заметил и спешит к ней.

Белла побежала дальше. Радостно несется по заснеженному полю, свежевыпавший снег разлетается во все стороны.

— Ребекка! — окликает ее Сиввинг, не скрывая тревоги в голосе. — Что это ты тут делаешь?

Она открывает рот, чтобы солгать. Хочет отшутиться и сказать, что смотрела на звезды, но ей ничего не удается из себя выдавить. Лицо не желает принимать веселое выражение. Тело не пытается скрыть подавленности. Она лишь качает головой.

Он так хочет все исправить. Конечно, Ребекка понимает, что Сиввинг тревожится за нее. Да и с кем ему еще общаться теперь, когда нет Май-Лиз.

Но у Ребекки нет сил. Ее травмирует уже само его желание видеть ее веселой и счастливой.

«У меня нет сил быть счастливой, — хочется ей сказать. — У меня едва хватает сил на то, чтобы быть несчастной. Сейчас мой главный проект — устоять на ногах».

А сейчас Сиввинг готов пригласить ее пойти с ним на прогулку. Или пойти к нему домой попить кофейку. Через несколько секунд он это произнесет — и она вынуждена будет отказаться, потому что просто не в состоянии пойти ему навстречу. И тогда он повесит голову — получится, что она еще и его сделала несчастным.

— Я должна уехать, — говорит Ребекка. — Должна зайти к одной женщине и передать ей повестку в суд.

Это настолько нелепая и дурацкая ложь, что ее душа, кажется, даже на мгновение отделяется от тела. Другая Ребекка смотрит на нее со стороны и спрашивает: «Что ты такое плетешь, черт подери?»

Но с Сиввингом это номер, кажется, проходит. Он ведь понятия не имеет, чем она занимается на работе.

— А, понятно, — говорит он.

— Послушай, — произносит Ребекка, — у меня наверху в доме котенок. Позаботишься о нем?

— А что такое? — спрашивает Сиввинг. — Ты что, надолго?

Когда она уже идет к машине, он кричит ей вслед:

— А ты не хочешь переодеть куртку?

Она выезжает на дорогу, ведущую в Кируну, даже не задумываясь над тем, куда едет. Она прекрасно знает. Ее путь лежит к отелю «Риксгренсен».

* * *

— Что это? — спрашивает Анна-Мария Мелла.

Свен-Эрик Стольнакке, сидящий на пассажирском сиденье, смотрит в сторону первых ворот, ведущих в усадьбу Регла. В свете фар их «Пассата» виднеется «Хаммер», припаркованный у решетки с другой стороны.