Читать книгу "Песня горна - Олег Верещагин"

«А жить потом ты сможешь», – беспощадно спросил Серёжка.

«Но я и сейчас не могу, – возразил Денис. – Я не могу так жить. Мне больно».

Серёжка молчал, и Денис испугался, что он ушёл. Позвал вслух:

– Серёжка! Не уходи, не бросай меня!

Неожиданно он ощутил прилив сил. И подумал, что это, наверное, перед смертью. Сейчас за ним опять придут… а он мёртв. Хоть что-то радостное.

Тяжело двигаясь, он поднялся на четвереньки. Встать в рост не смог, только поелозил пальцами по стене. Ему хотелось как-то ускорить процесс… а ещё – чтобы движения не были бессмысленными. Он всмотрелся в темноту штрека – и неожиданно увидел впереди свет. Косой тонкий луч падал откуда-то сверху наискось. То ли раньше Денис не замечал его от боли, то ли снаружи не было солнца… впрочем – всё равно. Так, на четвереньках, он пополз к этому лучу, ясно понимая, что доползёт и умрёт. Но это уже было счастьем – умереть, ощущая солнечный свет на лице.

Ему казалось, что луч вот-вот исчезнет. И, когда он добрался до света, то это было чудом. Само по себе уже было чудом.

Солнце пробивалось в трещину в стене – не шире ладони Володьки, которого Денис сейчас отчётливо вспомнил. Дальше хода не было, только комковатая спрессованная стена породы. Видимо, когда-то тут произошёл взрыв – наверное, ещё даже до уйгуров, когда только-только образовывались эти горы…

…нет. Стоп. Что это? Какие-то… ящики, доски, что ли?

С присвистом дыша, Денис повалился на эти обломки. Поелозил среди них. Ящики, да. Старые. Кто-то вскрывал их. Света сверху хватало, чтобы всё это разглядеть, но Денис обязательно пропустил бы покрытый серой пылью листок в одном из разбитых ящиков. Но листок попал ему под пальцы, и Денис почти машинально поднял эту бумагу, стряхнул с неё густую пыль и поднёс к золотистой струйке живого света сверху.

Торопливо бежали по листу строчки – неожиданно ровные и чёткие, которым время, казалось, придало дополнительную стойкость и сделало вечными…

Сейчас они ворвутся. Ломают внешнюю дверь. Командир и все убиты. Радиация очень сильная. Земля всё ещё трясётся. Мы сделали так, что женщины и младшие смогли уйти в горы. В обход. Они не должны заболеть. Мы всё приняли на себя. Снег тут ещё неглубокий, и они смогут уйти, но скоро завалит перевалы, их не смогут преследовать, и они спасутся. Не может быть, чтобы это навечно и что всё зря. Нас разбили около околицы. Сюда добрались пятеро; теперь я остался один. Я ранен, но это не страшно, потому что я всё придумал. Тут ящики, я смотрел – в них взрывчатка, много взрывчатки, осталась с тех пор, когда спускали лавины и били туннели. Я оттащил её подальше. Сейчас пойду туда… Когда они ворвутся и пройдут вглубь за мной, я брошу в ящики гранату, у меня есть одна. Ни о чём не жалею, кроме… нет, я ни о чём не жалею, только хочу увидеть солнце. Прощайте все. Солнышко, прощай. И возвращайся к нам. Боец ополченческого отряда «Верные» Рудин. Я Генка Рудин из 26-й школы, мне четырнадцать лет. Всегда будет четырнадцать лет. Мне не страшно.

Денис осторожно перевернул лист. Там была картинка, рисунок – выгнувшись назад и закрыв лицо руками, на красный песок падал светловолосый мальчик. То ли падал, то ли пытался взлететь в белое небо… Неподалёку бежал, увязая в песке, человек с револьвером в руках – вроде бы лётчик. А перед ним струилась прочь почти неразличимая маленькая змейка…

Рисунок был чёткий, и строчки на обороте – тоже. И чёткой была надпись в левом нижнем углу:

Гена Рудин,

26-я школа, 7 класс.

«Маленький принц».

Денис опустил листок на колени.

И вспомнил голос Володьки – как будто тот встал рядом…

…В слепой крови, прокушена губа.

Ему б давно сказать – мол, «не играю!»,

Но… солнышко не светит самураю

За гранью полосатого столба.

Обрывками приставшая к спине

Душа его по краешку прошита

Нервущимися нитями бушидо –

И этого достаточно. Вполне…

Серёжка его привёл, что ли? Наверное… они вместе, что ли… Хотя нет – Володька живой и не здесь. А Серёжка – вообще из книжки. Как всё перепуталось… книжки, жизни, друзья, враги…

«А ведь я всё равно не один, – подумал Денис спокойно. – Это они – одни. Крысы в норе. Забились сюда и дрожат, даже меня боятся. А я – не один. Ну так чего мне-то трястись?

Я – бессмертен. Странно, что я понял это только здесь. Смешно, что не понимал раньше. И не надо их бояться. И даже злиться на них не надо. Разве на крыс люди злятся? Просто уничтожают, и всё».

И – как по волшебству! – подумав это, он увидел возле самой своей ноги – даже странно, что раньше не замечал! – пистолет.

Это был старый – очень старый – «парабеллум». Пыльный, и едва Денис поднял оружие и отряхнул с него пыль, то увидел, что кое-где воронение сменили пятнышки ржавчины, но, когда он взялся за выпуклые «глазки» затвора и потянул, тот передёрнулся с отчётливым маслянистым клацаньем и выбросил золотисто-оранжевый патрон.

Сухой прохладный воздух пещеры сохранил оружие. Правда – неизвестно было, годятся ли для стрельбы пролежавшие без упаковки не меньше восьмидесяти лет патроны. В обойме их было всего три, считая тот, вылетевший. Но Денис почему-то был уверен: патроны годятся.

Как был уверен и в том, чей это пистолет. И не удивлялся тому, что пистолет – уцелел. Чудо? Пусть чудо. На свете много чудес. Ему-то это известно точно. Остаться бы в живых, чтобы рассказать об этом – всем-всем-всем. Чтобы не смели не верить в чудо и не бороться за него.

Он посмотрел на лист. Аккуратно сложил его вчетверо, спрятал во внутренний карман. Сел ближе к стенке и стал ждать, расслабленно держа руку с пистолетом на коленях и глядя на вход – на обведённую тонкой светлой нитью невидимую дверь в коридор.

Когда засов клацнул, Денис улыбнулся.

За ним пришли.

Но нет. Убитым быть – это слишком. Слишком.

Первым вошёл… да нет – вбежал, торопится чего-то… помощник Шульце (а точнее – палач), здоровенный казах по имени – Денис его запомнил – Ержан. Запомнил, потому что много раз слышал: «Ержан, не перестарайся… ещё раз давай-ка, Ержан… вот так, Ержан…» Словно бы споткнулся, но удержался на ногах, нашарив взглядом Дениса – дальше, чем его оставили вчера, – и этим же взглядом зацепившись за оружие в руке мальчишки. За какую-то секунду лицо его сделалось плоским, стёрлось, глаза подёрнулись стылым маслом. Он вытянул руку, даже не пытаясь достать до автомата и сказал:

– Не-не-не-не…

Пуля попала ему между глаз, и он тяжело рухнул вбок и назад, расплёскивая кровь из затылка.

Шедший следом Шульце – он не видел из-за спины Ержана, что происходит, и вошёл следом – напрягся и стал похож на большую страшную кошку. Доля секунды – и он метнулся назад и вбок, за косяк, перехватывая автомат, но Денис уже выстрелил второй раз, и немец, тихо охнув, развернулся по оси, ударился лицом в дверь, присел и выпал головой в коридор. Приподнялся на локтях, изумлённо посмотрел на Дениса… и осел – теперь уже совсем – с коротким, почти радостным выдохом. Стукнул о каменный пол затылок.