Читать книгу "Алхимия единорога - Антонио Родригес Хименес"

— Меня тогда еще не было на свете. Я родился тридцать лет спустя.

Велько рассмеялся. В нем было что-то от безумца и от мечтателя, от миролюбивого человека, ставшего таким, каков он есть, в силу не зависящих от него обстоятельств. Спрятав пистолет обратно в сумку, он пообещал:

— Я научу тебя стрелять. Человек должен уметь делать все. Я тоже был пацифистом, пока сербы не ухватили нас за яйца.

Потом Барбьери принялся показывать мне островки, проплывавшие справа и слева.

— Велько, на войне было очень тяжело? — спросил я.

— Это были четыре ужасных года. Все утихло совсем недавно. Не забывай, война закончилась только в девяносто пятом.

Пока мы шли на остров Свети-Клемент, Велько подробно рассказывал о нынешнем положении Хорватии, о здешних неурядицах, о непонимании со стороны остальной Европы и, самое главное, о всеобщем неведении относительно того, что здесь происходит. Он долго говорил о достоинствах и недостатках партии Тудмана, сыгравшего ключевую роль в освобождении его родины; о том, как хорваты в течение десяти лет жили под единовластным правлением своего президента. Потом на смену этому пришли коалиция партий и беспардонная борьба за власть. Были обещания реформ, вырос уровень жизни, а теперь делались попытки возродить туризм как источник национального богатства. Идея и впрямь была неплоха, судя по живописным пейзажам, мягкому климату, радушию населения. Немецкие и голландские пенсионеры еще не добрались сюда, но вскоре им предстоит открыть для себя этот край.

— Жизнь здесь дорогая, но, в общем, сносная. Европейцы постепенно избавляются от страха перед отголосками войны, но пока все, напоминающее о прежней Югославии, обращает их в бегство.

Упомянул Велько и о культурных проблемах.

— Настала пора отказаться от патетико-националистической культуры эпохи Тудмана, хотя и теперь немало государственных чиновников понимают под культурой контроль и протекцию.

Велько рассказывал о проблемах своего народа, пока мы не причалили, но нехотя вспоминал те годы, когда был капитаном национальной милиции и боролся с сербами, в чьих руках остались вооруженные силы Югославии. И все же этот человек гордился, что сражался за независимость страны, которую считал особенной, по-настоящему развитой, сравнимой разве что со Словенией и обгоняющей все прочие республики бывшей Югославии.

— Если они сунутся на остров за рукописями, им придется туго, — пообещал Барбьери, похлопывая рукой по набитой оружием спортивной сумке.

* * *

Ивана и старший сын Дагмары дожидались нас на маленькой пристани острова Свети-Клемент. Мы не спеша дошли до ресторана, где нам выдали ключи от бунгало.

Договорившись встретиться со здешними знакомыми через полчаса, за обедом, мы с Виолетой и Джейн направились в домик, который отделяли от других домов деревья, цветы, мощеные дорожки и фонари, работающие на солнечной энергии.

— Рамон, дело плохо. Велько очень обеспокоен, я бы даже сказала — испуган, — сказала Виолета. — Нас ждут тревожные дни, и надо как-то выстоять.

— Будем драться. Это меня не пугает. Мы сумеем защитить наследие Фламеля. Кстати, когда он приезжает?

— Сейчас не лучшее время для его приезда.

— Его помощь нам бы не помешала.

— Мы должны справиться сами.

Мы с сестрами обнялись, с нежностью глядя друг на друга.

* * *

За обедом к нам присоединился один из друзей Дагмары, приехавший погостить в Пальмизану на несколько дней.

— Это Фернандо Тавьера, по происхождению индус, замечательный бард, автор сонетов и «Оды в честь острова Брач», потрясающий исполнитель фаду.[93]

У Фернандо были глубокие черные глаза, курчавая непокорная копна волос, он отличался невиданной худобой. Мать его родилась в Бомбее, отец был португальцем. Фернандо зарабатывал на жизнь переводами с разных языков на португальский. Он был мыслителем, знатоком восточной философии, автором многочисленных эссе и эпических поэм.

Едва познакомившись с Фернандо, мы с подругами прозвали его Индусский Мастер Фаду. В тот вечер возле камина в ресторане Фернандо и впрямь исполнил несколько прекрасных фаду — с трудом верилось, что этот тщедушный, худой человек может издавать такие звуки. Но Фернандо обладал поразительной внутренней энергией. Он пел под аккомпанемент крестьянина со Свети-Клемента по имени Тонко Матиевич. Крестьянин мастерски владел гитарой, но лучше бы он ограничился аккомпанементом: когда хорват начинал подпевать, делалось жутковато. Тонко уловил индийскую составляющую в португальских ритмах Фернандо; из этой смеси культур рождались подлинные песенные шедевры.

В тот вечер я принялся подшучивать над Фернандо, когда всем в голову ударило «Ополо». К своему новому прозвищу Фернандо отнесся с юмором. Он вообще не страдал комплексами, к тому же был молод и очень хорош собой. Джейн призналась, что восхищается им, и в ответ на мой мрачный взгляд добавила, что мне не о чем беспокоиться.

— Не бойся. Я ведь не такая, как ты. Я занимаюсь любовью только с тобой.

Эта веселая реплика пришлась мне не слишком по вкусу, но я был вынужден прикусить язык и снести заслуженную выволочку. С той минуты я ходил за Джейн как привязанный, и, когда вечеринка уже подходила к концу, девушка сказала:

— Теперь я знаю, как удержать тебя рядом.

Виолета смотрела на нас с улыбкой.

Когда мы все трое уселись рядышком, Дагмара заметила:

— Вы похожи на настоящую семью.

Все слышавшие это рассмеялись. Большинство гостей не знали правды о наших отношениях, им казалось, что у меня роман с Виолетой. Людям и в голову не приходила мысль о тройном союзе.

Велько, этот любитель доброго вина, сегодня помалкивал и едва прикасался губами к веселящему напитку. Бокал его оставался почти полным: пока мы развлекались, Велько нас охранял. Я видел, как он что-то шепнул старшему сыну Дагмары, как тот вышел — явно для того, чтобы понаблюдать, не появится ли у острова подозрительное судно.

По счастью, к Свети-Клементе можно было причалить лишь в двух местах: либо неподалеку от дома Дагмары, либо на другом конце острова, где было непросто высадиться даже с лодки с мелкой осадкой. И все равно Барбьери позвонил человеку по имени Динис, содержавшему гостиницы на другом конце Свети-Клемента, и попросил предупредить нас, если тот что-нибудь заметит. Мы договорились завтра пообедать у этого Диниса.

* * *

На заре, одевшись потеплее, мы покинули Пальмизану и стали подниматься по тропе, что вела на самую высокую часть острова. В здешних зарослях нелегко было разглядеть окрестности; сама тропинка была узкой, идти по ней оказалось нелегко. Вдоль тропы стояли деревья, мы увидели заброшенный дом. Сюда явно мало кто забредал: местные жители предпочитали путешествовать на другой конец острова морем. Наш путь лежал в место под названием Свети-Клемент, от которого получил название и весь остров.