Читать книгу "Беда - Джесси Келлерман"

Через несколько минут.

Помните, через сколько?

Три-четыре.

Детектив кивнул.

Прошло больше трех-четырех минут, сообразил Джона. Ведь когда он вошел в кухню, чтобы позвонить со стационарного телефона (свой мобильник, упавший и закатившийся под кресло, он получит обратно лишь в мае, полиция вышлет его хозяину в пакете, в какие пакуют улики с места преступления), часы на микроволновой печи показывали четыре двадцать четыре.

Я был, — сказал он, — я был…

Он торчал в кухне с трубкой в руках. Ханна на полу у двери, дом звенел от ее воплей.

«Скорая» долго ехала, — сказал он.

Плохая погода, — согласился детектив.

Он промедлил восемь минут. Пока Ив не затихла. И тогда вызвал подмогу.

Детектив сказал: Я забыл спросить, как вы вообще оказались в том доме?

Джона кивнул: Хороший вопрос.

Он больше не навещает Ханну. До того медицинского заведения, куда ее поместили на неопределенный срок, несколько часов езды. Он звонил, но ему ответили, что разрешение видеть Ханну и даже говорить с ней по телефону подписывает Джордж. Ему он, конечно, ничего не подпишет, понял Джона. Джордж винит его во всем и, в частности, в юридических проблемах, которые могут воспоследовать для него и Ханны из-за смерти Кармен Коув.

К марту окружной прокурор все еще не принял решение. Ван Воорст подозревает, что Ханна действовала осознанно. Окружной прокурор сообщил Джоне, что они обсуждают несколько противоречащих друг другу версий: рука Ханны на ноже, рука Ив на том же ноже. Фокус размыт. Самозащита? Акт воли? И если да, то чьей? Имеется предыстория: гибель Рэймонда Инигеса, угрозы Джоне. Теперь-то они спохватились и спрашивают Джону (таким тоном, словно сомневаются в его здравом рассудке), почему он давно не предупредил власти о девиантном поведении Ив. Ханна душевно больна: могут ли они предъявить ей обвинение, когда вполне здоровые люди… и так далее.

Статья в «Таймс» зловеще намекала на возможность гражданского иска. Родители Кармен Коув — действительно бухгалтер и учительница из Лоравиля, штат Мериленд, — никак не могли смириться с таким концом своей выучившейся в Плющевом университете разумницы-дочки.

Версия Ханны о событиях той ночи останется тайной: с тех пор она перестала разговаривать. В последний раз Джона слышал ее голос, когда полицейские помогали запихнуть Ханну в машину «скорой помощи», чтобы доставить в местную больницу. Она сказала: Нет.

В апреле, в день ее рождения, Джона позвонил, но сиделка отказалась передать ей трубку. Несколько дней спустя Джона послал ей черно-белую открытку с обезьянкой в праздничном колпаке и надписью: ЭТО ТВОЙ ДЕНЬ, СКАЧИ МАРТЫШКОЙ.

Джордж заявил, что Джона его предал, подвел. Джона так и не узнал, обеспечил ли Джордж ему подмену на Рождество.

Из Ист-Виллиджа он переехал в квартиру-студию в большом здании на Третьей авеню. Ланс не обиделся, тем более что и сам думал прикрыть лавочку: с сентября в Амстердаме начиналась офигенная программа по международным отношениям, будущее мировой дипломатии.

На новом месте — не таком уж новом, он почти три года ездил сюда каждый день — Джона снова занялся бегом. Готовится к марафону. За четыре с половиной месяца, пожалуй, успеет.

Бегает вдоль променада Ист-Ривер, мимо знака с названием «Дорожка Джона Финли», сквозь открытую раму с фигурой идущего против ветра мужчины в котелке распахивается вид на воды Квинз. Бегает вокруг Центрального парка, два полных круга, не отлынивая. Добегает до Бруклинского моста и обратно, к останкам Всемирного торгового центра. От усталости болит голова — зато как восхитительно себя чувствуешь, когда мигрень проходит.

Прибежав домой, нажирается макарон. Разгар лета, обнаженные ноги, он смотрит из окна шестого этажа на людей, идущих к северу, на автомобили, проносящиеся в южном направлении, прислушивается к неидентифицируемому, негромкому шуму, к присутствию звука, без которого в Нью-Йорке никогда не обходится. Звук движения, разговоров за закрытыми дверями, сумма жизней на публику и смертей в одиночку, множества драм, которых ему не суждено увидеть.

Вторник, 21 июня 2005

Семейная терапия, первая неделя

— Сынок, давно не слыхал тебя!

Клиника в районе Джамайка соседствовала с недостроенным комплексом жилых зданий. Повсюду разбросаны скомканные объявления, призывающие клиентов в офис продаж в Кью-Гарденз: одно-, двух— и трехкомнатные квартиры. По пути от метро Джона проходил мимо строительного участка. На ярких плакатах красовались будущие обитатели, гипотетическая община безликая, без выраженных расовых признаков община. А так, если не считать свежей кладки, эти здания ничем не отличались от прочих кротовых нор городской окраины.

Подпорная стенка превратила переулок позади клиники в тупик. Кто-то сообразил: прекрасный тихий уголок. Выставил сюда пять складных стульев, пластиковый, испачканный сажей стол. Здесь Джона перекусывает — либо с приятелями-студентами, нынче вот один.

— Видел бы ты своими глазами это послание, сынок. Невероятно-на-хрен-не. Пребывая, как и мой клиент, в уверенности, что наши действия были и остаются вполне оправданными… бла-бла-бла… настаивая бла-бла Рэймонд Инигес был бла-бла под бла-бла-блааааа жирный шрифт, однако, запятая. Однако. Продолжающиеся попытки осуществить… бла-бла… кавычки открыть источником напрасного горя и треволнений для переживших это несчастье членов семейства Инигес кавычки закрыть. «Переживших несчастье» — господи помилуй, словно ты саранча, пожравшая их урожай. Этот парень прям искусник, на хрен, его бы писульки в музей. Дайте ему мегафон. «Горя и треволнений»? Они отказались от дела, потому что заведомо проиграли. Единственный источник их треволнений — никчемный адвокатишка. — Белзер фыркнул. — Я эту бумажку обрамлю и повешу. Парень на зависть владеет пером. Сумел между строк намекнуть, что, по его мнению, они бы выиграли, но он опасается, что присяжные могли бы проявить предвзятость. Вот так оборот. Опасается, что могли бы. Придурок. В детстве его небось задразнили. Но оставим это.

— Я…

— Добавь радости в голос.

— Я удивлен.

— Чему удивляться-то? Я тебе говорил: они прогнутся, никуда не денутся. Возвращайся к работе. Спасай жизни. А как то дело? Ей предъявили обвинение?

— Нет, — сказал Джона. — Пока нет.

— И не предъявят. Помяни мое слово. Все образуется. Родителям привет передавай.

Джона отключил телефон. Аппетит пропал. Он швырнул сэндвич в урну и поплелся обратно в клинику.

Много, много времени спустя он получит бандероль с обратным адресом Бронкса. Внутри диск. Джона сунет диск в ноутбук, ноутбук уложит себе на колени, почувствует, как вращается CD в приводе. Сквозь наушники просочится знакомая мелодия, озорная гитара, нежный контрабас сольются воедино. Знакомое соло, восходящее, уходящее.