Читать книгу "Тайна Черного моря - Игорь Чубаха"

Алиса шла не спеша, машинально стараясь не наступать на черные, сочащиеся мертвой водой трещины в асфальте и грустно склонив голову, чтобы никто из редких прохожих не разглядел блестящую в уголке глаза слезинку. Парковая сирень кивала ей вслед фальшивыми сердечками листьев. Ветер ласково шептал на ушко глупости, пытаясь отвлечь от печальных мыслей. Даже солнышко на мгновение выглянуло из-за туч, чтобы поднять девушке настроение. Но тщетно. Не смогло светило растопить сковавший душу лед.

Желтый, словно пораженный гепатитом, Смольный дворец прятался за липами, тополями и елями. Помимо цвета, было ещё что-то болезненное в этом здании. Наконец Алиса поняла: возведено оно в той же архитектурной манере, что и большинство российских санаториев для сановных, но безнадежно хворых пациентов. Впечатление довершали арки центрального входа, выстроившиеся в шеренгу редкими старческими зубами. Жизнь есть тлен…

Из высоких вращающихся дверей Смольного вынырнули два охранника и мимо памятника Ленину и клумб торопливо просеменили за ограду, к припаркованному «опелю».

Миша Струпов снова осторожно постучал по багажнику. Глухо, как в танке. А сигнал есть сигнал. Миша протянул старшему дежурному связку включенных в опись КПП ключей: не хочешь ли попробовать открыть?

– Открывай, – лейтенант Виктор Мотылин отступил на коротенький шажок.

Лейтенантом он был уже два месяца. Не то чтобы зазнавался, но субординацию блюл. А впереди сияла усеянная звездами лестница в небо: старший лейтенант, капитан, майор… И следовало не ловить ворон, а карабкаться, карабкаться и ещё раз карабкаться вверх.

А ведь на какие хитрости в поисках вероятного патрона не пускался юный золотушный лейтенантик! Об истории «вот мама посылку из села прислала, не изволите ли отведать, товарищ подполковник?» и вспоминать стыдно. История «а вот лейтенант Дрындин, напившись, про вас говорил…» тоже ничем хорошим не кончилась.

В общем, не везло молодому лейтехе. Может, потому, что харизмой не вышел? Худой, шклявый, болезненный – чуть сквозняк, чихает. Кожа дряблая, почти прозрачная. Волосы мышиного цвета. Издалека с шинелью сливаются. Пробовал покраситься, так потом пришлось наголо подстричься – застебали коллеги.

– Может, лучше саперов?

Миша, безрадостно моргая слипающимся глазами, переступил с ноги на ногу. В бомбу он не верил, но чем черт не шутит. Раз в год и «опель» взрывается. Червячком в животе юлил легкий мандраж. Глисты первыми покидают тонущий корабль…

– Двенадцатый звонок за месяц, – зло процедил лейтенант. – Я в Управлении появиться не могу, чтобы какая-нибудь зараза не подколола. И так за глаза нашу смену «Бурей в пустыне» называют. Открывай!

И отступил ещё на один шажок. Смерть страшнее позора.

Миша скорчил недовольную гримасу. И все-таки он понимал лейтенанта. И подозревал кое-что, о чем Виктор, слава Богу, не догадывался. Вот визгу-то поросячьего было б.

Мишка Струпов имел все основания полагать, что по крайней мере четыре из двенадцати анонимных звонков лежат на совести его брошенной подружки Зоси. Зося оказалась на редкость мстительной девкой. А тут опять о бомбе сообщили женским голосом… Ну, Зося, гляди, доиграешься.

– Эй, долго ты будешь в носу ковыряться?

Миша Струпов тяжело вздохнул и принялся по очереди тыкать ключами из связки в щель замка. Себя он утешал тем, что даже если внутри заряд и окажется, то взрыв произойдет по велению часового механизма, а уж никак не из-за того, что открыли багажник.

Вчера они с Андроном сняли двух подруг, привели в общагу. Под «Алазань» с водярой устроили по углам параллельный палкодром на панцирных ложах. А тут вдруг Инга решила своего жениха навестить. В три часа ночи. Дылда ревнивая. Ой, что было! Эх, жаль, теперь свадьбы не будет. А ведь Инга одна живет, в трехкомнатной хазе на Кораблях.

У Миши засвербили свежие царапины под формой. Хорошо хоть, не в харю вцепилась. Красотой своей Струпов дорожил. Перед зеркалом отрабатывал страстный взгляд. И регулярно получал нагоняи за неуставной роскошный чуб от начальства. А говорят, прибалтийки нрава холодного. Хрена тут холодного…

Ну а по большому счету, никакой бомбы в багажнике быть не должно. По полученным из отдела пропусков оперданным (спасибо Насте, надо б к ней с коробкой конфет, что ли, подвалить… хотя – не с конфетами к ней нужно, ох не с конфетами…), сочно-синий «опель» принадлежит оч-чень важному иностранцу, заявившемуся в экс-мэрию с весьма конкретным визитом к весьма конкретному лицу. Так что, скорее всего, там окажется дипломат с ворохом нигде не учтенных «гринбаксов», а никакая не бомба, – так кумекал сержант Струпов.

На седьмом ключе замок сдался. Поднимая крышку, Миша непроизвольно отвел глаза вбок, словно сварщик без щитка, и увидел вдалеке соблазнительную, заманчивую, притягательную девичью фигурку в салатного цвета пиджачке. Впрочем, Миша тут же про неё забыл, потому что повернулся к содержимому багажника. В багажнике оказалась не бомба и не дипломат с бабками, а человек. Голый по пояс. Связанный бельевыми веревками. С кляпом во рту. Человек мигал красными глазами, как сова, застигнутая врасплох фотовспышкой. Серая, грязная челка приклеилась к пухлому лбу.

Это был типичный альбинос, достойный представитель арийской расы. Разве что ростом не вышел.

– Ich bezahle jede Summe, egal wieviel, – жалобно заскулил связанный креативный директор фирмы «Опель», едва изо рта у него вынули кляп. – Solche Barbaren bei Bestechungsangelegenheiten brauchten sie schon einbisher mehr Feingefuhl? – стенал освобождаемый по мере того, как с него кольцами опадали веревки. Слезы унижения оставляли грязные дорожки на щеках. Белесые ресницы слиплись в лучики.

Витя и Миша на посулы ничего не отвечали. Знай себе, нахмурив брови, разматывали путы. Не столько по ментовской традиции («Проследуем в отделение, там разберемся»), сколько потому, что ни один, ни второй зи дойч не шпрехал, а веревки оказались зафиксированы изрядно мудреными узлами. Потянешь здесь – немец чуть не задохнется, потянешь тут… стоп, назад-назад.

Растеряны оба гвардейца были выше крыши. И маскировали обалдение подчеркнутой суровостью. Освободив иноземца, они немедля повели его в здание. Однако в вопросах собственности немец оказался предельно рационален и щепетилен и сперва плотно закрыл багажник. Потом порылся в карманах мятых брюк, вынул и сдавил брелок сигнализации. Тачка ответно пискнула, мигнув фарами. И только после этого досрочно освобожденный позволил увести себя под руки – шагать самому у него получалось не гуд. Ноги затекли, и тысячи бешеных муравьев под кожей нестерпимо кусались.

Стоило троице войти в Смольный, к «опелю» подошла давешняя, замеченная Мишей рыжеволосая красавица с глазами на мокром месте, без проблем открыла дверцу собственным ключиком и села за руль. Сигнализация галантно промолчала. Девушка тронула сцепление, повернула ключ зажигания. Немецкая машинка, как отлично выдрессированная немецкая овчарка, почуяв твердую руку хозяина, подобострастно заурчала. Из выхлопной трубы вылетело облачко тюлевого синевато-серого дымка.