Читать книгу "Кровь и честь - Саймон Грин"

– Во всем виноват один я, – ответил рыцарь, – нельзя было оставлять ее так надолго. Она всегда поддавалась чужому влиянию. – Гэвэйн поднялся. – Идемте, Виктор, трон ждет вас.

– Вы что, думаете, он мне сейчас нужен?

– Да! – отрезал рыцарь. – Это ваша обязанность! Потому что, если вы не сделаете этого, не только Эмма, но и все ваши сторонники умрут! А теперь, идите туда и займите престол, который уже ждет вас.

– Да, – произнес Джордан, – Пора. Теперь ничто не стоит между мной и королевской властью.

Из глубины зала вырвался все нарастающий шквал света, раздался хриплый хохот. Таггерт посмотрела на Джордана.

– Ворота, Виктор, мы совсем забыли о них!

Она шагнула вперед и резко распахнула половинку двойной двери. Джордан последовал за ней, ему едва не стало дурно, когда он увидел новые ворота. Посередине между входом в зал и троном в воздухе, ни на что не опираясь, висел Монах. Одежда его была расстегнута, и сквозь нее прорывался поток переливавшегося радугой света. Даже следа какого-нибудь тела под одеждой не было. Монах сам превратился в распахнутые ворота, через которые силы нереального мира рвались в мир реальный. Чудовища, которые и в самом страшном ночном кошмаре не приснятся, лились из-под плаща Монаха непрерывным потоком, точно черви с гниющего трупа. Они падали и растекались по залу, все прибывая и прибывая. Горячий ядовитый ветер изливался из прохода. А хохот Монаха звенел, все набирая силу.

Джордан с ужасом смотрел, как силы нереального мира распространяются по Главному залу. Жуткие чудища сновали туда-сюда по стенам, повисая вниз головами на потолке и пожирая попавших им в лапы людей. Кровь бурным потоком хлестала во все стороны. Пол был точно перепахан, и из него пробивались языки пламени. Трон, покоившийся на своем постаменте, оставался не затронутым бушующим вокруг него безумием, но добраться до него стало невозможно из-за окружившей его непроходимой преграды – вала шипов. Джордан растерянно посмотрел на Таггерт.

– Я ведь не могу остановить этот ужас, пока не доберусь до Камня, а чтобы прорваться туда, и целой армии не хватит. Что, черт меня возьми, делать? Что делать, Кэйт?

– Мы можем сделать только одно, Виктор, – ровным голосом ответила Хранительница, – уничтожить ворота. Вам уже однажды удалось это.

– Тогда все выглядело по-другому, – сказал Джордан. – На сей раз мы имеем дело с воротами, являющимися порождением нереального. Монах – не что иное, как посланец того мира.

– Верно. Я в этом и не сомневалась, но Луи никогда не позволил бы мне провести необходимую проверку. Нам придется остановить это, Виктор. Если равновесие слишком сильно сместится в сторону нереального, весь Полуночный Замок превратится в одни огромные ворота, через которые потусторонние силы прорвутся, чтобы уничтожить мир, в котором мы живем.

Джордан проглотил слюну, жалея, что ему нельзя никуда ни убежать, ни спрятаться. И чем дольше ворота остаются открытыми, тем меньше остается шансов на спасение. Он затравленно осмотрелся. Родрик и солдаты толпились возле входа, лица их искажал нескрываемый ужас, но Корд, Таггерт и Гэвэйн сохраняли спокойствие, готовые в любой момент поддержать своего государя. Их уверенность прибавила ему сил. Он сказал, как отрезал:

– Ладно, слушайте все: мы войдем в зал! Вам придется попробовать удержать зло, пока я буду прорываться к Камню. Идите плечом к плечу, прикрывайте друг друга, а если появится возможность поразить Монаха, не теряйте времени, другого шанса вам не представится, – он сделал глубокий вдох, а затем медленно выпустил из легких воздух. Сохранить такое спокойствие в голосе – настоящий триумф даже для актера его квалификации, жаль, что некому оценить это. – Итак, друзья, за дело.

Джордан шагнул через порог, и вся мерзость устремилась к нему. Гадкие чудовища, которым не могло быть места в нормальном мире, буйствуя, поднимались с пола, их поражали молниеносные удары мечей. Поток монстров обратился вспять, не выдержав натиска неумолимой стали, и Джордан повел людей дальше. Гэвэйн сражался слева от актера, его секира сияла как солнце. Меч Таггерт крушил мерзких тварей по правую руку от Джордана. Позади Корд, бросив растворившуюся в воздухе палицу, схватил взявшийся ниоткуда огромный боевой молот и, сжав его рукоять обеими руками, ринулся в битву. Насаженный на полированный дубовый шест длиной по меньшей мере футов в пять, стальной молот весил, наверное, фунтов двадцать. Обычный человек не смог бы даже просто удержать его, но Корд размахивал им, точно детским деревянным молоточком. В помощнике Хранительницы было не больше реального, чем в чудовищах, с которыми он сражался, но даже до его лицу при виде их пробегала тень отвращения. Он, может, и был порождением тьмы, но его сердце и помыслы принадлежали свету. Под потолком медленно вращался Монах, сквозь которого безумие потоком рвалось в мир.

Твари, походившие на жуткие подобия людей, вылезали из проломов в полу. Нечто огромное и темное проползло по стене и прыгнуло на воинов, опрокидывая их на пол. Сети розовой и фиолетовой паутины возникли в воздухе и упали на сражавшихся, стягиваясь в блестящие коконы, пожирающие захваченных ими людей. Одна из стен превратилась в страшное нечеловеческое лицо. Не менее дюжины людей лишились рассудка, взглянув в его огромные золотые глаза и увидев то, что было в них. Но все-таки Джордан и его дружина постепенно приближались к трону.

Мессир Гэвэйн сражался без устали, секира его взлетала и падала, всякий раз находя себе добычу. Битва полностью поглотила рыцаря, по лицу которого текла, перемешиваясь с потом, кровь. После смерти Эммы все мысли покинули воина, осталось лишь одно желание – отомстить. Ничто иное не имело значения для него. Ничто, кроме жажды убивать гнусных тварей, творивших зло повсюду в Полуночном Замке. Гэвэйн рубил и рубил всех этих чудовищ своей секирой, перед которой отступали порождения нереального мира. Рыцарь убивал одних и шел дальше, чтобы уничтожить других. Он ничего не чувствовал. Ничего.

Лицо Таггерт, сражавшейся бок о бок с принцем Виктором, всякий раз расплывалось в радостной улыбке дикаря, когда ее пылающий меч разрубал очередную ползущую, идущую или летящую на нее тварь. С ее стороны никому из страстно желавших пробраться к принцу тварей не удавалось этого сделать. Хранительница могла гордиться собой. Даже сейчас, стоя по колено в крови, она не могла не радоваться своим, столь изменившимся чувствам к Виктору, который ведь и раньше, до того, как угодил в изгнание, был совсем не плохим человеком. Просто он проявлял слабость и частенько попадал под влияние нехороших людей. Тогда он не значил для нее ничего, но человек, выплывший словно из небытия во времена хаоса, порожденного смертью Малькольма, оказался гораздо лучшем, чем тот, которого она знала. Настоящий принц Крови, чье место на троне отца. И доброе чувство к этому человеку неуклонно росло в сердце Кэйт Таггерт. Она улыбнулась, а потом решительно прогнала все ненужные мысли. Время подумать об этом еще наступит. Если, конечно, наступит. Хранительница замка продолжала сражаться, с каждой минутой уставая все больше и больше, пот струился по ее лицу и по груди. Чтобы удерживать в руке огненный меч, Катриона тратила последние силы, но она и подумать не могла о том, чтобы воспользоваться обычным оружием. Нельзя было терять свое главное преимущество. Она искренне надеялась, что ей удастся продержаться, пока Виктор не доберется до Камня. Если этого не произойдет, то все последние битвы и жертвы напрасны. Таггерт продолжала рубить чудовищ своим сияющим мечом. Но она чувствовала себя несчастной. Хранительница делала то, чему ее научили, сражалась во имя того, во что верила, для человека, на которого возлагала все свои надежды… Сегодня ей меньше всего хотелось умирать.