Читать книгу "Законы прикладной эвтаназии - Тим Скоренко"

– Отлично.

Только сейчас Майя замечает на столе переносной компьютер. Марьина двумя движениями вызывает трёхмерную таблицу предписаний и уведомлений своей организации за июль, а затем выуживает из голограммы нужный документ.

– Вот! – торжествующе произносит она.

Марк внимательно читает предписание. Основной текст довольно короткий, зато список помещений на выбор огромен.

Майя со своей стороны видит документ с изнанки. Уже существуют технологии трёхмерного изображения, со всех сторон воспринимаемого одинаково, но компьютер Марьиной такой функцией не оборудован. Или она не посчитала нужным проявить уважение к сотрудникам лаборатории.

Лицо Певзнера неожиданно светлеет.

– И что? – спрашивает он ехидно.

– Что значит «что»?

– У вас код отправки письма неправильный. Я не знаю, кому вы отправили свои предписания, но у нас третья цифра – единица, а не двойка.

– Не может быть! – У Марьиной шок.

– Именно так.

Торжество Певзнера передаётся Нику и Карлу.

– Это ничего не меняет.

В глазах Марьиной – холод.

– Вы проигнорировали предписания, но вам всё равно придётся освободить лабораторию к понедельнику. В воскресенье вечером тут ничего не должно быть. Всё, что останется, будет конфисковано и утилизировано.

Певзнер смотрит на Майю. Ладно, Марк. Обломаем обнаглевших чиновников.

Она вызывает отца по личному коду. Он отзывается не сразу, где-то через полминуты.

– Привет, па.

– Привет. Если можно, коротко: мне сейчас не очень удобно разговаривать.

– Я коротко. У нас конфисковывают лабораторию анабиоза.

– Как?

Реакция отца – удивление. Не гнев и не раздражение. Он не может даже представить себе, что кто-то посягает на его вотчину. Причём гласную, официально подчинённую его министерству.

– Кто?

– Промэкспы. Наехали целой когортой, требуют к понедельнику сдать помещение.

– Там кто-то из них рядом?

– Да.

– Передай сигнал.

Майя перебрасывает разговор на Марьину. Та успевает сказать «да», а затем замолкает и слушает.

У Певзнера на лице – торжество, у Карла – насмешка, Ник холоден. Майе неприятно. Когда у тебя на руках козырь, им нужно пользоваться, говорит она себе. Но чувство неуюта не пропадает.

Марьина мрачна, будто только что вышла из склепа, где провела много лет взаперти. Она отсоединяется и медленно проговаривает:

– У нас тоже есть покровители.

– И что? – спрашивает Певзнер.

– К пятнице у меня будет личное разрешение от Варшавского. А в понедельник вы будете уже на новом месте.

– Удачи, – говорит Марк. – Но пока мы на старом месте, не соблаговолите ли вы нас покинуть и не появляться тут до понедельника?

Майя обращает внимание на выражения лиц сотрудников промэкспа. Они смотрят на Марьину как на богиню.

Начальница медленно идёт к двери.

– Рекомендую поторопиться с переездом, – бросает она напоследок. Певзнер не отвечает.

Когда промэксплуатация выходит, все забрасывают Певзнера вопросами.

– Это что такое было?

– Как это могло произойти?

– Что делать?

Марк поднимает руку в знак того, что хочет ответить. Все замолкают.

– Первым тут был Ник.

– Со мной они разговаривать не хотели, – оправдывается Ник.

– Именно, – продолжает Певзнер. – Она меня отзывала в кабинет ещё до вашего, Карл, Майя, прихода. Ник тут ждал. И намекала, что помещение нужно очень, очень важному человеку.

– Ну, она же не знала, кому принадлежит помещение сейчас, – вставляет Карл.

– Не знала. Хотя спесь с неё даже разговор с Варшавским не сбил.

– Хорошо заплачено, – констатирует Майя.

– Умом Россию не понять, – замечает Ник.

– Понять, ещё как понять, – говорит Певзнер. – Всё как всегда. Одному на лапу, другого – в канаву. Итог какой: я думаю, что всё разрешится в нашу пользу. Твой отец всё-таки – тяжёлая артиллерия. Но на всякий случай предлагаю информационный блок до вторника переправить в нашу…

– Молчи, – вдруг обрывает его Карл. – Они могли посадить жучка.

– Могли. Но вы поняли, куда переправить инфоблок. И копии – тоже. Всё остальное – восстановимо, а информация – не всегда.

– Сейчас? – спрашивает Майя.

– Да. Там сейчас наш гениальный разгильдяй Гречкин.

Добровольцем вызывается Ник.

– Я сделаю.

– О’кей. Но больше ничего не предпринимаем. Демонтировать оборудование своевольно, без соблюдения правил безопасности, они не решатся. Да и в любом случае у нас козырь сильнее.

Майя поджимает губы. Сплошные неприятности.

4

Настроение у Варшавского плохое. Неизвестно, какие новости ждут его у Эйткена, а тут ещё и непредвиденные сложности с лабораторией анабиозиса. И ещё увеличение финансирования для хронолаборатории – для полного счастья.

Он сидит в большом мягком кресле, в кабинете играет ненавязчивая расслабляющая музыка. Жужжит комм: вызывает Алексей.

Варшавский окончательно сделал из бывшего охранника своего секретаря. Алексей – мрачный, серьёзный, хладнокровный, и в нём нет того подобострастия, которое порой раздражало Варшавского в Максиме.

– Да.

– Анатолий Филиппович, они уже здесь.

До встречи ещё десять минут, но у Алексея есть хорошая привычка отслеживать всё заранее, предупреждая события.

– Машина под окнами. Ждут.

– Точность – вежливость королей, понимаю. Спасибо, Лёша.

Алексей отключается. Варшавский поднимается, смотрит на себя в зеркало. Для Эйткена приготовлено большое кожаное кресло, такое же – для самого Варшавского. Для Алексея и свиты Эйткена – кресла попроще.

Без одной минуты одиннадцать Алексей открывает дверь, и в кабинете появляется личный секретарь Президента Джейкоба Якобсена господин Камиль Эйткен. За ним – помощник, ровесник Алексея.

Маленький, черноволосый Камиль напоминает Варшавскому гадкого карлика Румпельштильцхена. Причём сходство это кроется не только и не столько во внешности. Эйткен, как и его сказочный собрат, хочет предложить Варшавскому контракт. И условия этого контракта вряд ли будут гуманными.

– Добрый день, господин Эйткен.

– Добрый день, господин Варшавский.