Читать книгу "Третий секрет - Стив Берри"

Мишнер подумал, что бы сказала эта кроткая женщина, если бы узнала, что Климент ушел из жизни добровольно? Имеет ли она право знать? Она открыла им свое сердце, а он уже так устал лгать. Она ведь никому не выдаст тайну Климента.

— Он совершил самоубийство.

Ирма надолго замолчала.

Катерина странно посмотрела на него и переспросила:

— Папа совершил самоубийство?

Он кивнул:

— Снотворное. Он сказал, что ему велела лишить себя жизни Дева Мария. В наказание за непослушание. Он сказал, что он слишком долго игнорировал волю Неба. И что теперь пора ее исполнить.

Ирма молчала. Она смотрела на него взволнованным взглядом.

— Вы знали? — спросил он.

Она кивнула.

— Он приходил ко мне… во сне. И сказал, что все в порядке. Его простили. Тем более что он и так скоро должен был предстать перед Богом. Я тогда не поняла, что он хотел сказать.

— А вам приходилось переживать видения наяву? — спросил Мишнер.

Она покачала головой:

— Только во сне. — Ее голос звучал как будто издалека. — Скоро я буду с ним. Только этим я и живу. Мы с Якобом будем вместе целую вечность. Так он сказал мне во сне. — Она снова взглянула на Катерину. — Вы спрашивали, как я переносила разлуку с ним. Все эти годы разлуки — ничто по сравнению с вечностью. Может, у меня нет особых достоинств, но я терпелива.

Мишнер решил перейти к делу.

— Ирма, где то, что вам прислал Якоб?

Она посмотрела в свой бокал с пивом.

— Якоб просил передать вам конверт.

— Дайте мне его, — попросил он.

Ирма встала из-за стола.

— Он у меня в комнате. Я сейчас принесу.

Женщина вышла из ресторана.

— Почему ты не рассказал мне о Клименте? — спросила Катерина, когда дверь за ней закрылась. Ее холодный тон соответствовал погоде за окном.

— Думаю, ты сама знаешь ответ.

— А кто знает об этом?

— Очень немногие.

Она поднялась из-за стола.

— Все как всегда. Ватикан полон секретов. — Она накинула пальто и направилась к двери. — Похоже, ты любишь недоговаривать.

— Как и ты. — Мишнер знал, что этого не надо было говорить.

Она остановилась.

— Хорошо, пусть я заслужила эти слова. Но ты почему молчал?

Он не ответил, и она повернулась, чтобы уйти.

— Ты куда?

— Пойду погуляю. Тем более тебе есть о чем поговорить с возлюбленной Климента и без меня.

Глава LXVIII

Бамберг, Германия

1 декабря, пятница

13.20

Катерина не могла прийти в себя. Мишнер скрыл от нее самоубийство Климента XV! Валендреа, безусловно, знал об этом — иначе Амбрози велел бы ей разузнать подробности смерти Климента. Так что же происходит?

Пропадают документы. Очевидцы разговаривают с Девой. Папа совершает самоубийство, до этого шесть десятилетий скрывая от мира свою любовь к женщине. Никто просто не поверит в это!

Она вышла из гостиницы, застегнула пальто и решила вернуться на Максплац и прогуляться, чтобы снять напряжение. Со всех сторон колокола били полдень. Она стряхнула с волос снег. Воздух был холодным и сухим, как и ее настроение.

Ирма Ран раскрыла ей глаза. Если она сама много лет назад заставляла Мишнера сделать выбор, пыталась отвоевать его, причиняя боль им обоим, Ирма поступила не так эгоистично и выбрала любовь, а не обладание. Может быть, эта пожилая женщина права? Дело не в физической близости, а в родстве душ.

Катерина пыталась представить себе, могли ли сложиться такие же отношения у нее с Мишнером. Вряд ли. Сейчас другие времена. И все же вот она снова рядом с тем же мужчиной идет по тому же тернистому пути — потеря любви, обретение ее, ее испытание и… вот и вопрос. Что потом?

Она продолжала идти в сторону главной площади, перешла канал и залюбовалась похожими на луковицы куполами церкви Святого Гандольфа.

Почему в этой жизни все так непросто?

Она не могла отогнать страшное воспоминание: над Мишнером завис человек с ножом в руке. Господи, ведь это было только вчера! Она напала на него без колебаний. Она предлагала обратиться в полицию, но Мишнер отклонил эту идею. Теперь она понимала почему.

Он не мог рисковать тайной смерти Папы. Якоб Фолкнер так много для него значил. Может быть, даже слишком много. И только сейчас она знала, почему он отправился в Боснию: он искал ответы на вопросы, оставленные его старым другом. Эта Глава в его жизни еще не закончилась, ее концовку еще предстояло написать.

Катерина не была уверена, что она вообще когда-нибудь закончится.

Она и не заметила, как снова подошла к дверям церкви Святого Гандольфа. Она ощутила теплое дуновение изнутри и вошла. Ворота боковой часовни, где они увидели Ирму, оставались открытыми.

Она остановилась у другой часовни. Статуя Девы Марии с младенцем Христом на руках устремила на нее полный любви взгляд гордой матери. Конечно, это была женщина Средневековья — белая и англо-саксонского происхождения, — но мир привык поклоняться этому образу. Мария жила в Израиле, где лучи солнца обжигали и огрубляли кожу. У Нее должна быть арабская внешность, темные волосы и плотное телосложение. Но католики в Европе никогда не приняли бы этот образ. И тогда появилась всем знакомая фигура женщины — та, которую с тех пор прославляет церковь.

Но неужели она была девой? И действительно сыном в Ее чреве Она обязана Святому Духу? Даже если это так, это наверняка было Ее решение. Только Она сама могла согласиться вынашивать ребенка. Так почему же церковь занимает такую непримиримую позицию в отношении абортов? Кто отнял у женщины право решать, хочет ли она рожать? Разве Мария не дала это право? А если бы Она отказалась? Или Она была обязана вынашивать этого божественного младенца?

Катерина устала от всех этих головоломок. Слишком много вопросов без ответов. Она обернулась, чтобы выйти.

В трех футах позади нее стоял Паоло Амбрози.

Увидев его, она вздрогнула.

Рванувшись к Катерине, он резко развернул ее и втолкнул в глубь церкви. Там он прижал ее к каменной стене и заломил левую руку за спину. Другой рукой он сдавил ей шею. Шероховатые камни царапали лицо Катерины.

— Я все думал, как же разлучить вас с Мишнером. Но вы сами помогли мне.

Он сильнее сжал ее руку. Она пыталась закричать.

— Не надо. Тем более что здесь вас никто не услышит.

Катерина попробовала вырваться, ударив его ногой.

— Стойте спокойно. Иначе моему терпению придет конец.