Читать книгу "Другая Болейн [= Еще одна из рода Болейн ] - Филиппа Грегори"

Я расхохоталась:

— Все, что угодно, умираю от голода. Вы со мной отобедаете?

На мгновенье показалось — он ответит согласием. Но нет, поклонился и сказал вежливо:

— Я поем с остальными.

Самолюбие мое задето — как это так, отказаться от моего приглашения.

— Как вам будет угодно, — холодно кивнула, вошла в комнату с низким сводчатым потолком. Согрела руки у камина, выглянула в окошко с частым свинцовым переплетом. Стоит у конюшни, наблюдает за слугами, те до ужина расседлывают коней, обтирают их потные бока. Красивый какой, подумалось мне. Жалко только, что невоспитанный.

В то лето я решила — пора в первый раз подстричь золотые кудри маленького Генриха, а Екатерине настало время сменить коротенькие рубашонки на приличные ее возрасту платья. Генриху тоже надлежит теперь носить камзол и обтягивающие штаны. Что до меня, я бы оставила их еще на год в детской одежде, но бабушка Болейн настаивала — они уже не младенцы. Вдруг ей придет в голову написать Анне — пожаловаться, что я не выполняю надлежащим образом своих опекунских обязанностей.

Волосы у Генриха мягче пуха. Длинные золотистые кудри рассыпаны по плечам, завиваются в колечки, обрамляют румяное личико. Какая мать удержится от слез, готовясь лишиться такого богатства? Он мой маленький мальчик, а теперь кудрявое детство и пухлые щечки остаются позади, не будет больше этих спотыкающихся толстеньких ножек, маленьких, протянутых ручонок, требующих — возьми меня на руки.

Ему-то, конечно, все по нраву, ему подавай шпагу и пони. Он хочет отправиться ко французскому двору, как Георг, и научиться сражаться. Он бредит крестовыми походами и рыцарскими поединками, мечтает поскорее вырасти, а мне бы только подольше держать на руках моего малютку.

Уильям Стаффорд[25]наткнулся на наше любимое местечко — каменные скамейки, глядящие на ров и замок. Генрих все утро носился как угорелый и теперь мирно спит у меня на коленях, засунув палец в рот. Екатерина болтает босыми ножками в воде.

Уильям сразу заметил слезы у меня на глазах, но не стал ни о чем расспрашивать, а просто тихо, чтобы не разбудить мальчика, произнес:

— Простите, что беспокою, но сегодня мы возвращаемся в Лондон. Если есть какие вести родным, рад буду передать.

— Я приготовила на кухне корзину с овощами и фруктами — для моей матери.

Он кивнул. Потом начал неуверенно, с трудом подбирая слова:

— Простите меня, но я часто вижу — вы плачете. Могу я чем-то помочь? Ваш дядя приказал мне о вас заботиться. Значит, мой долг убедиться — вас никто не обидел.

Мне сразу стало весело.

— Нет-нет, просто Генрих уже совсем взрослый в этой одежде, нет больше моего милого малютки. Не хочется, чтобы они с Екатериной вырастали. Будь у меня муж, он бы подстриг ему волосы, даже не спрашивая меня, а теперь мне придется это делать самой.

— А вы тосковали по мужу? — спросил он.

— Немножко. — Интересно, что Стаффорд знает о моем браке, да и вообще — о любом браке. — Мы нечасто бывали вместе.

Что еще сказать, чтобы не солгать, но и правды не упомянуть? Он, глядя мне прямо в глаза, кивнул — не ясно, понял или нет.

— Я хотел спросить — вы сейчас тоскуете? — Похоже, он куда умнее, чем кажется. — Теперь вы у короля не в почете и смогли бы родить мужу еще одного сынишку. Начать все сначала.

— Наверно, — неуверенно пробормотала я. С чего это мне вздумалось обсуждать свои дела с простым дворянином на службе у дядюшки? Говоря по правде, таких пруд пруди, обычный искатель приключений!

— Не такая уж приятная жизнь для молодой женщины — двадцать два года, двое малышей. Вся жизнь впереди, а приходится все время быть при сестре, прятаться в ее тени. Это вам, у кого совсем недавно всего было в достатке.

До чего же точное описание моей жизни — и к тому же нелицеприятное. Ничего не остается — только честный ответ:

— Такова женская доля. Сама бы я этого не выбрала — вы уж мне поверьте. Но что делать — женщина просто игрушка судьбы. Будь жив мой супруг, он бы был в немалом почете. Брат — лорд Георг, отец — граф, муж бы тоже внакладе не остался, а за ним и я. А так… Но я урожденная Болейн и Говард, кое-что есть и у меня, мы еще посмотрим.

— Похоже, вы тоже искательница приключений. Как я. Или готовы ею стать. Пока семейство занято Анной, пока ее будущее висит на волоске, стоит подзаняться своим, самой решить, что делать. Они о вас позабыли на минутку, пора воспользоваться наконец свободой.

— Так вот почему вы не женились! — Интересный у нас получается разговор. — Чтобы быть свободным?

Он улыбнулся, белозубая улыбка на загорелом лице.

— Именно так. Я сам себе господин. Никому ничего не должен, ни мужчине — за пропитание, ни женщине — из чувства долга. Нанялся к вашему дядюшке, ношу его цвета, но я ему не слуга. Я англичанин и рожден свободным, мне никто не указ.

— Вы мужчина, — вздохнула я. — Для женщины все иначе.

— Да, — кивнул он. — Если только она не замужем за мной. Двое могут быть свободны и вместе.

Я рассмеялась тихонько, крепче прижала к себе сына.

— Вы и впрямь далеко пойдете — без денег, без жалованья, женившись против воли вашего господина, без благословения семьи невесты.

— Случалось начинать и похуже. — Видно, такой мелочью его не смутишь. — Скажу по правде, предпочел бы женщину, которая меня полюбит, доверит свою жизнь и благополучие, не нужен мне ее папаша, уж он меня свяжет по руками и ногам приданым и брачным контрактом.

— А ей что достанется?

— Моя любовь, — взглянул мне прямо в глаза.

— Которая, конечно, стоит того, чтобы порвать с семьей, рассориться с господином — к тому же близким родственником будущей супруги?

Посмотрел наверх, туда, где под бойницами башенок замка ласточки слепили из грязи и глины свои гнезда.

— Мне нужна женщина, свободная как птичка. Та, что придет ко мне в жажде любви, моей любви, та, которой ничего, кроме любви, не нужно.

— Вот и получите вместо жены дуру, — резко бросила я.

Он снова поглядел на меня, усмехнулся:

— Выходит, мне повезло, что я такой женщины еще не встретил. И никто не остался в дураках.

Я кивнула. Вроде бы вышла победительницей в споре, но нет, все равно оставалась какая-то недоговоренность.

— Лучше уж мне оставаться незамужней. — Опять точка не поставлена.

— Да уж, лучше, — странным тоном отозвался он и низко поклонился, собираясь уходить. — Прощайте пока, леди Кэри. Уверен, ваш малыш всегда будет вашим, в длинных штанах или в коротеньких. Я любил свою мать до ее последнего вздоха, Господь упокой ее душу, и всегда оставался ее малышом — даже когда вырос совсем большой и слушаться перестал.