Читать книгу "Наказан играть – 1 - Евгений Александрович Осьминожкин"

кого-нибудь найдется, а то моя порвалась.

– я бы сказал взорвалась, – произнес кто-то из наблюдающей толпы.

   Передо мной приземлилась накидка, я быстренько подравнял ее под свои габариты.

– Я готов, двигаться дальше, – весело ответил я, не желая никому рассказывать о своих приключениях, я же практически ничего о них не знаю, вот и им обо не следует.

   Впереди была почти благодать, ни деревьев, ни бутонов и уж тем более колючих зарослей, до горизонта мягкая шелковистая трава, мне по колено, собственно такой траве и положено быть.

   Мы от радости перешли на бег, но очень скоро вынуждены были остановится, среди травы стали встречаться темные ростки, ниже травы, но при прикосновении во все стороны выстреливали темными твердыми шариками. Вроде бы не смертельно, но чем дальше, тем их больше в траве, а урон в пару тысяч от сотен мелких зарядов ощутим для каждого. Адам достал меч и кверху задом начал косить, но его огромный меч либо врывался в землю, либо проносился выше, пришлось ему идти не поднимая ног, опустошая все заряженные стручки. И как бы он не спешил, все же быстро перемещаться и в этот раз не удалось. Но к его счастью мучиться пришлось недолго, за пару часов миновали минное поле, а дальше пошла опять нормальная трава, да только вдалеке вновь появился лес, который большинство не обрадовал. Видимо им в степи и правда больше нравится.

   Остановку на ночлег все же решили сделать в лесу, тем более удалось подальше отойти от степи, а в лесу все же далеко видно, не заметно никто не подкрадется, а нас и так осталось мало.

   Проснулся от криков боли десятка человек. Открыл глаза, сел, в правую ногу со свистом воткнулось очень длинное копье, меня стегнуло болью, попытался вытащить, но сил не хватает. Сквозь пелену боли поискал взглядом кого бы попросить вытащить, но от увиденного стало только хуже. Каждый был также как и я проткнут копьями, некоторые сразу десятком, даже в Адаме их порядочно. Многих не повезло, копья угодили в голову, они стали истаивать и на тех местах остались лишь кучки одежды. Я с надеждой посмотрел на Адама, но он как-то бестолково елозит и не может встать, присмотрелся и ахнул, у него по копью в каждом локте, коленках и еще в теле натыкано.

   Понял, что помощи ждать не от кого, еще раз попытался вытащить, но тут прилетел удар ногой в челюсть и я откинулся назад.

   Зрение прояснилось и я увидел, как между нами ходят незнакомые люди в черных звериных шкурах и что-то на турецком говорят друг другу. Первое желание попросить о помощи быстро испарилось, когда увидел у некоторых из них в руках те же копья, которыми пригвоздили нас.

   Затем они деловито связали, кто выжил, а таких осталось не больше пятидесяти. С ужасом подумал сколько же народу разметало по миру из-за прихода Адама. Ни какого строя, порядка, часовых и признаков организованности и куда с таким настроем и умением можно идти? В действиях же черношкурых наоборот чувствовалась дисциплина, нас всех подняли, но копья не вытащили, связанными и с копьями подтолкнули вперед. Сначала огромное копье мешало идти, но ближайший черношкурый его обрубил, оставил лишь деревяшку в ноге. Превозмогая боль я начал вышагивать, ступать на продырявленную ногу оказалось черезвычайно больно, но к сожалению не смертельно. Мысли о смерти посещали все чаще. Спрашивается зачем терпеть столько боли и куда-то идти, когда можно упасть и тебя обязательно добьют, а возродишься где-то в лесу, где не будет этих извергов, живи себе на ветке, охоться и ни о чем не думай. Наткнулся на целеустремленные взгляды выживших и понял, что надо хотя бы попытаться достигнуть поставленной цели, если уж взялся, то иди до конца, помереть всегда успеешь. Опять же мне не понятна такая привязанность жителей поселка к Адаму, чем он все это заслужил? Тычок в спину острым копьем подтолкнул вперед, думать некогда, надо идти. В Адаме столько копий, что даже не представляю как он передвигается, я бы на его месте попытался освободиться, перебил бы гадов и отдохнувшим прибыл к врагам. Промелькнула мысль, что так может быть было бы и лучше, но что если в потасовке убьют меня, такого необходимого и тогда весь поход обесценивается, так нас ведут в плен, скорее всего даже посадят рядом с Жекой, а именно это Адаму и нужно. Выходит это что запасной план. Все и вся ради одного человека? Все мы жертвуем собой ради его спасения? Но как бы то ни было, мелькнула трезвая мысль, а вырываться я бы на его месте не стал, если и так ведут куда ты хотел и даже рядом посадят с целью, то зачем портить малину.

   Хотя мне в плен очень не хочется, тем более с адской болью при каждом шаге, хотя уже началась тренировка на регенерацию или уменьшения физической боли, а-а лучше регенерация, а то еще не дойду, будь ты не ладен Адам.

   Некоторые из конвоиров периодически переходили на английский, когда самый рослый из них отходил к другим. И в плен мне все меньше и меньше хотелось, уж больно много они обсуждали мою задницу и о не хватке в их поселке женщин. Я присмотрелся, блин, а среди нас не осталось ни одной женщины, будь ты проклят Сергей Леонидович и вся твоя сумасбродная родня.

   Удалось поравняться с Адамом, захотелось высказать ему о гениальности такого руководства и прорабатывании планов. Все мои выпады он проигнорировал и лишь в ответ спросил:

– А ради чего ты вообще живешь?

   Я от удивления сбавил темп, удар копья в затылок напомнил, что надо не отставать. Вновь догнал Адама:

– Я ради своей семьи. Ради них я вообще согласился на погружение в этот гребанный мир.

– И когда ты думаешь к ним вернуться? – с издевкой спросил Адам.

– Когда закончится срок, – выпалил я.

   Адам засмеялся.

– Чего ржешь, скотина? – прошипел я.

– Я же тебе говорил, что я не зек, – сквозь смех произнес он, – когда будет изобретена вакцина, то меня вернут в реальный мир, как и Жеку. Но я как видишь все еще здесь.

– Но, меня сюда только на два года, – проблеял я.

– Это в реале два года, а здесь сколько? – уточнил Адам.

– Две тысячи лет, – ответил я.

   Адам истерично засмеялся, но копьями что-то повредил и захаркал кровью.

– Ты идиот или правда детское тело на тебя так действует? – с кровавой пеной на губах спросил Адам.

– Никто не