Читать книгу "Другие - Casperdog"

живёт сейчас. Они станут более воспримчивы. Ментально намного сильнее. Я не хочу сказать, что будут сплошные телепаты, которые смогу общаться без слов, но… и таких будет немало. Наша жизнь, наша природа создаёт новых людей, которые должные соответствовать времени и периоду жизни нашей земли. Сама наша матушка Земля создаёт себе защитников, которые смогу почувствовать её боль, страдания от того, что с ней творят люди. И эти, ДРУГИЕ люди, встанут на защиту своей земли, хотите Вы этого или нет. А что касается Кати, то, запретив ей развиваться сейчас, добьётесь лишь обратного результата. Просто она, в более поздний срок, всё равно добьётся своего. Разве что с испорченной психикой и нерной системой. Да и общее здоровье у неё ухудшится. Вы должны это понять и решить для себя — хотите ВЫ, ЛИЧНО, видеть счастливого ребёнка рядом с собой сейчас в данный момент, или, чуть позже, наблюдать за озлобленным зверёнышем.

— Белый. Вы, такое впечатление, ставите мне ультиматум?

— Ни в коем случае, Виктория. Я повторюсь. Катя — особенная девочка. Поймите это. Если Вы любите её и хотите добра — попытаётесь выйти за рамки обычного своего восприятия. И тогда у Вас всё будет хорошо. А вообще… ВЫ — мама ребёнка и ВАМ решать её судьбу. Правда, оговорюсь, до её совершеннолетия, а может и ранее. Поверьте. Я НЕ БУДУ ВМЕШИВАТЬСЯ В ЖИЗНЬ КАТИ и, тем более, в жизнь Вашей семьи. А сейчас извините, передайте, пожалуйста, телефон Кате. Я с ней попрощаюсь и оставлю Вас в покое. Если Вы всё же согласитесь с моими доводами и решите дальше развивать свою дочь — сообщите мне на телефон смс-ской.

- -

Виктория в последних фразах Белого услышала столько холода и жёсткого тона, что буквально сунула телефон в руки Кате и отодвинулась от неё.

Катя же, с улыбкой выслушав что-то от Белого, довольно спокойно попрощалась с ним, чмокнув в трубку и нажала символ завершения разговора.

Положив телефон с собой рядом на диван, спокойно посмотрела на маму и спросила.

— Мама, может быть мы поговорим? Если ты не можешь или не хочешь сейчас, то давай или позже или завтра. И прошу. Прошу лично Я, не Белый, — не надо об ЭТОМ рассказывать ни папе, ни деду. Если ты это сделаешь, ничего доброго в нашей семье не будет. Я тебя прошу.

Виктория смотрела на дочь и не узнавала её. С ней говорил совершенно ВЗРОСЛЫЙ человек, а не её пятилетняя дочь.

— Мама. Если ты думаешь, что я это не я, то ты ошибаешься. Но той девочки, которая перенесла столько боли и страданий, столько ужаса в свои годы, уже нет. Я не хочу снова заболеть и вновь испытать то, отчего смогла избавиться. И если бы не Ол… не Белый, я бы умерла. Я это точно знаю. Хочу тебе ещё сказать. Дядя спас меня ценой своей жизни. И просто чудо, что он остался живым. Поэтому сейчас он ТАМ, а я здесь, с тобой. Если ЭТИ слова тебя не убедят, то мне просто ничего не останется, как ждать того момента, когда смогу стать самостоятельной. И пожалуйста. Давай к этому разговору больше не возвращаться. ТВОЙ выбор я приму, но СВОЙ уже сделала. Сделала тогда, когда умирал у меня на руках дядя, и я поняла, что жить за счёт других не смогу. А сейчас извини, мама, я очень устала. Пойду к себе, полежу.

После этих слов. Катя слезла с дивана, поцеловала маму в щёку и ушла к себе, плотно закрыв дверь.

- -

Виктория сидела на диване потерянная, ошарашенная тем, что на неё свалось. Она и представить себе не могла того, что услышит от дочери. Кроме растерянности ничего не ощущала. Посидев немного, встала и, словно во сне, пошла к себе в комнату. Легла. Попыталась забыться, а в её голове всё крутились и крутились слова, сказанные Белым каким-то металлическим голосом. Словно это не человек говорил, а какая-то бездушная машина…

- -

Очнувшись от дремоты или, точнее, какого-то кошмара, в котором она пребывала, Виктория села на кровати, закрыв лицо руками и, спучтя время, пришла к выводу, что у неё не так и много вариантов. И, как любящая мать, почти не сомневалась в том, что будет делать всё, что бы её дочка, её малышка, была счастлива. Ведь за свои годики она и так перенесла столько, что не каждый взрослый выдержит.

Окончательно решив, встала с кровати, посмотрела на себя в зеркало и пошла в комнату дочери. Постучала и, дождавшись разрешения, вошла. Катя сидела на подушке посреди кровати с совершенно отрешённым лицом, словно ждала приговор от мамы.

— Катенька, Солнышко. Я подумала, и решила, что твой дядя прав. Тебя нельзя прятать в самые тёмные комнаты. Я люблю тебя, маленькая, и ты это знаешь. Поэтому я сделаю всё, что бы ты была счастлива.

С каждым словом мамы личико ребёнка разглаживалось, на её щёчках появился румянец, она стала улыбаться и, с последними словами мамы, она, взвигнув, бросилась ей на шею.

— Мамочка, моя мамочка. Роднулечка. Я очень люблю тебя.

И Виктория ощутила, что ТА Катя к ней вернулась…

Глава 21

На острове бушевала гроза, и ветер поднялся до такой силы, что Олегу пришлось, одев водонепромокаемый костюм, вылезать наружу и дополнительно ставить растяжки, что бы палатку просто не снесло. Потом, аккуратно спустившись по мокрым камням к воде, вытаскивать лодку на берег.

Он выполнял эти работы, а в голове всё крутился разговор с Викторией. Белый до конца не верил, что ему удалось убедить маму Кати в необходимости дальнейшего развития ребёнка, хотя и была надежда на благополучный исход, но и сомнений было достаточно.

Вернувшись в свой домик, переоделся, включил подвесную лампу. Вечер ещё не наступил, но в палатке, из-за непогоды, было темно. Начал готовить ужин, а процесс приготовления пищи его всегда успокаивал, выметая лишние мысли из головы. Потянулся и включил небольшой радиоприёмник, настроенный на его любимую волну, где круглые сутки звучала спокойная музыка.

- -

Олег не боялся, что разряд молнии выведет из строя все его радиоэлектронные приборы. Он знал, что кто-то много лет назад какой-то неизвестный человек к верхушке самой высокой сосны на острове, прикрепил самый настоящий громоотвод, протянул железные пластины вдоль ствола и забил в землю толстенный металлический штырь. Белый однажды сам испытал на себе, что это приспособление сработало на все сто процентов. Он