Читать книгу "Серебряное пламя - Сьюзен Джонсон"

Улыбка у Гая была от уха до уха, лицо и одежды покрыты пылью. Трей, одетый в замшевый костюм для верховой езды и изумительно сшитые мокасины, спокойно подъехал к Импрес вслед за Гаем, его бронзовые руки покоились на коротко подобранных поводьях, лицо было бесстрастно, но в глазах светились огоньки.

— Разве Трей не лучший в мире учитель? Я никогда бы не научился этому у Леклерка, даже за миллион лет! — Гай буквально кипел. И поскольку Импрес не откликнулась немедленно, он стал настаивать: — Разве не так, Пресси?! Ты же знаешь это. Он самый лучший тренер!

Импрес была вынуждена согласиться.

— Да, конечно, — машинально ответила она.

А бронзоволицый учитель улыбнулся красивой женщине, одетой в изысканный костюм, отороченный рысьим мехом.

Только оба они думали о других формах обучения.

К концу недели Макс уже узнавал Трея, когда бы тот ни заходил в детскую, и его глазенки-точная копия отцовских — радостно сияли при виде Трея. Затем малыш начинал сучить ручками и ножками до тех пор, пока отец не брал его на руки и не говорил:

— Ну, улыбнись папе.

Что Макс всегда и делал, оживленно лепеча и пуская пузыри. Ответная улыбка Трея была полна гордости и любви.

Макс теперь принимал участие во всех детских забавах. Трей держал его в одной руке, а в другой — Эдуарда, и звонкие детские голоса перекликались с топотом ног.

В субботу, когда няня ушла после полудня, а дети разошлись по своим комнатам, Трей спокойно уселся в детской, глядя, как Импрес кормит Макса. Он всегда устраивался на одном и том же стуле, когда бы ни приходил в детскую, и сейчас сидел расслабленный, с расстегнутым воротничком. Время от времени их взгляды встречались, и Импрес первой отводила глаза видя откровенное требование в его глазах. Но он даже не пытался коснуться ее.

— Что мне делать с тобой? — вдруг произнес он в тихой, освещенной лишь сумеречным светом комнате. Слова вырвались как будто непроизвольно. Улыбнувшись печально, Трей пожал плечами.

— Что хочешь. — Уклонилась Импрес от ответа. Мощное и вместе с тем стройное тело Трея покоилось на обитом тканью стуле у камина, голова откинута на спинку, руки грациозно лежали на ручках стула. Какое это было бы блаженство, подумала она, если бы эти руки ласкали ее, но его небрежные слова, безусловно, основывались лишь на физическом желании, и она будет дурой, если найдет в них нечто большее, ей же потом, раскаиваясь, придется плакать горючими слезами. Поэтому она постаралась сказать как можно более спокойным тоном:

— Если хочешь, то можешь проводить меня вниз и пообедать с нами через несколько минут. Думаю, Макс уснул.

Это было первое полученное им от Импрес приглашение после приезда, и, предупредив себя, что не стоит из этого делать далеко идущие выводы, он согласился.

Обед в этот вечер был семейный, шумный от звонких детских голосов, но опасный от напряженной страстности отношений взрослых. В маленькой гостиной, уютно освещенной газовыми лампами, царил полумрак, малиновые тона отделки комнаты сочетались с полированной мебелью из красного дерева, выдержанной в пастельных тонах в стиле рококо. Казалось, что Трей и семейство Жордан находились в какой-то монастырской уединенности, оторванные от всего мира. В углах гостиной таились глубокие тени, красный ковер казался густо бордовым, контуры мебели словно расплывались в полумраке; только оживленные дети и двое спокойных взрослых были освещены. Казалось, что это маленькая сцена, на которой играется спектакль.

Дети смеялись и дразнили друг друга в своей обычной манере. Трей был как всегда с детьми обаятелен, приятен и дружелюбен, но уклонялся, когда они пытались втянуть его в свою перепалку. Он ел беспорядочно, отказался от первого и оставил второе блюдо практически нетронутым. Попробовал телятину, но, чуть пожевав, отодвинул тарелку в сторону.

Они сидели достаточно близко друг от друга. Он постоянно был перед ее глазами — корректный, вновь одетый во фрак, чуть нахмурившийся, отвечающий на реплики детей и откидывающийся на спинку стула, чтобы не смотреть на Импрес. Сегодняшний обед напомнил им обоим трапезы в горах Монтаны.

Гаю пришлось дважды переспросить Трея, есть ли у него билеты в цирк, и когда, наконец, Трей услышал вопрос, то только кивнул в подтверждение, потому что его сознание было поглощено пунцовым румянцем на щеках Импрес. Розовые пятна были так ровны и симметрично расположены, как будто их нарисовали. Именно так она выглядела, когда они занимались любовью, вспомнил он и чуть подвинулся на стуле, почувствовав возбуждение.

— Десерт, сэр?

Трей поднял глаза и машинально покачал головой.

— Трей, ты должен попробовать, — стала настаивать Эмили.

— Я уже ел сегодня.

— Неправда, ты все время был с нами.

Тогда он вспомнил, что вообще ничего не ел. Он слишком много выпил накануне вместе с Сати в Шато Нуар, где завершали вечер гости герцогини, и был не в настроении есть вообще.

— Это же шоколадный мусс, Трей! — сказала Эмили. Жемчужные серьги, которые он подарил, так и сверкали у нее в ушах.

Тогда он кивнул; слуга положил ему мусс на тарелку и Трей, попробовав, сказал ожидавшей ответа Эмили:

— Замечательно, — в действительности задумавшись, что же он все-таки ел. Даже если бы ему предложили попробовать кипящую смолу, он бы ничего не заметил.

Менее сдержанная в своих чувствах, Импрес даже не делала вид, что ест. Она просто сказала, стараясь не смотреть на Трея:

— Я не голодна.

Это был самый длинный обед в их жизни, Эдуард первым скрылся после обеда, а остальные дети по одному в течение двух часов отправлялись спать. Каждый желал Трею спокойной ночи.

Проводив Гая, Трей и Импрес стояли теперь у закрытой двери его спальни в неловком молчании, оставшись без детского гомона, вопросов и рассказов, которые отвлекали их от собственных желаний. Взглянув на него, Импрес встретила на короткий ослепляющий миг его глаза и, увидев, что таится в их страстной глубине, сразу же опустила взгляд.

— Я пойду взглянуть на Макса еще раз, — сказала она, запинаясь, чувствуя себя в опасности от того, что Трей был рядом в интимном приглушенном свете коридора, словно обволакивающем их, и что ее собственные чувства рвались наружу.

Она быстро повернулась и стремительно проследовала по длинному коридору в детскую, молясь в душе, чтобы Трей ушел и спас ее от самой себя. Убедившись, что Макс и няня спят, она вышла, прикрыла за собой дверь и нашла Трея, все так же стоявшим в холле.

— Спит? — спросил он, отстраняясь от портьер.

Не в силах говорить, потому что у нее перехватило дыхание, она только кивнула в ответ.

— А няня?

— Тоже, — едва выдохнула она.

— Все спят. — Светлые глаза Трея сияли на смуглом лице, широкие плечи казались еще больше в мягком сумраке коридора, а ее собственное волнение, казалось, добавило ему росту. Он казался огромным.