Читать книгу "Ход королевы - Уолтер Тевис"

В его поведении не было ни капли злобы. Он говорил так искренне и естественно, что Бет внезапно устыдилась. Она протянула Лученко руку, и тот ее тепло пожал.

– Я играю ваши партии в уме с тех пор, как была совсем маленькой, – сказала она. – Я всегда вами восхищалась.

Лученко задумчиво смотрел на нее несколько секунд.

– Вам ведь девятнадцать?

– Да.

– Я читал записи ваших партий на этом турнире. – Он помолчал. – Вы чудо, моя дорогая. Пожалуй, сегодня мне довелось сыграть с лучшим шахматистом из тех, кого я встречал за всю жизнь.

Бет потеряла дар речи и просто смотрела на него, не в силах поверить в услышанное.

А Лученко снова ей улыбнулся:

– Вы еще привыкнете к комплиментам.

Боргов с Дюамелем закончили свою партию чуть раньше, и оба уже покинули комнату. Когда ушел Лученко, Бет приблизилась ко второй шахматной доске и взглянула на фигуры, стоявшие в финальной позиции. Черные сбились в кучку в тщетной попытке защитить своего короля, белая артиллерия нацелилась на них из всех углов, а черный король лежал на боку. Боргов играл белыми.

В вестибюле отеля навстречу Бет вскочил с кресла у стены какой-то мужчина и с широкой улыбкой устремился к ней:

– Мои поздравления!

Она узнала мистера Бута и спросила:

– Что у вас случилось?

Он с виноватым видом развел руками:

– Как всегда, Вашингтон придумал пару дел.

Бет собралась было высказать ему накипевшее, но промолчала. В конце концов, она была рада уже тому, что этот человек ей ничем не докучал.

У мистера Бута под мышкой была сложенная газета «Правда», и он протянул ее Бет. Та не сумела разобрать жирный кириллический шрифт заголовков, но, развернув газету, увидела в низу первой полосы свою фотографию за игрой с Фленту. Статья занимала три колонки. Бет прочитала заголовок и даже ухитрилась его приблизительно перевести: «Невероятная сила из Соединенных Штатов».

– Очень мило, да? – улыбнулся мистер Бут.

– Подождите до завтра, – сказала Бет.

* * *

Лученко пятьдесят семь лет, но Боргову всего тридцать восемь, он играет в любительской футбольной команде, а в студенческие годы получил спортивный разряд по метанию копья. Ходят слухи, что он занимается с гантелями и штангой во время турнира и местные власти специально для него открывают тренажерный зал поздно вечером. Боргов не пьет и не курит. Звание мастера получил в возрасте одиннадцати лет. А больше всего тревожит то, что среди его партий, опубликованных в журналах «Шахматный вестник» и «Шахматы в СССР», очень мало проигранных.

Зато она, Бет, играет белыми. Нужно будет изо всех сил уцепиться за это премущество. Она применит ферзевый гамбит. Несколько месяцев назад Бенни обсуждал с ней это часами, и в конце концов они оба пришли к выводу, что, если ей выпадет играть против Боргова белыми, наиболее подходящего дебюта не найти. Бет не хотела начинать партию с сицилианской защиты, хоть и знала ее вдоль и поперек. А ферзевый гамбит был лучшим способом от нее уклониться. Она, Бет, сумеет помешать Боргову развить этот вариант. Проблема заключается в том, что Боргов никогда не делает ошибок.

Когда Бет вышла на сцену в зрительном зале, набитом битком – сегодня здесь было больше людей, чем раньше, и даже больше, чем представлялось возможным; они заняли все места, стояли в проходах и позади последнего ряда кресел, – в огромной аудитории сразу смолкли все голоса. Бет взглянула на Боргова – он уже сидел за столом, поджидая ее, и она вдруг поняла, что ей предстоит столкнуться не только с его беспощадным стилем игры в шахматы, но и со своим собственным страхом перед этим человеком. Она боялась Боргова с той самой минуты, как впервые увидела его в зоопарке Мехико, у клетки с гориллами. Сейчас он спокойно смотрел на свой черный лагерь в начальной позиции, но от одного взгляда на него у Бет перехватило дыхание и сердце дало сбой. В этой массивной неподвижной фигуре, замершей у шахматной доски, не было и намека на слабость. Боргов словно отгородился незримой стеной от Бет и от тысячи людей, смотревших на него в этот момент. Он был похож на грозную икону. Он был как наскальный рисунок в пещере.

Бет, медленно приблизившись, села на стороне белых фигур. Раздались приглушенные, осторожные аплодисменты.

Арбитр запустил ее игровое время, и Бет вздрогнула, услышав тиканье часов. Она пошла пешкой на четвертое поле ферзя, не сводя глаз с доски – взглянуть сопернику в лицо у нее не хватало духу. На сцене начали партии еще три пары шахматистов. Бет слышала стук фигур, становящихся на поля, и щелканье кнопок над чужими циферблатами. Потом все стихло. Глядя на доску, она видела только руку Боргова – тыльную сторону кисти и короткие толстые пальцы с жесткими черными волосками на фалангах. Пальцы сомкнулись на пешке и перенесли ее на четвертое поле ферзя. Бет пошла пешкой на четвертое поле ферзевого слона, предлагая сопернику гамбитную жертву. Рука отклонила предложение, переставив королевскую пешку на четвертое поле. Боргов тем самым ответил ей на старинный лад – контргамбитом Альбина. Но Бет знала этот вариант отказанного ферзевого гамбита. Она взяла пешку, вскинула глаза на Боргова и тотчас отвела взгляд. Он сыграл пешкой на пятое поле ферзя. Лицо его было бесстрастным и совсем не таким пугающим, как она ожидала. Бет сделала ход королевским конем, Боргов – ферзевым. Балет на шахматной доске продолжился. Бет чувствовала себя крошечной и невесомой, совсем незначительной, казалась самой себе маленькой девочкой. Но сознание ее было ясным, и она знала, что делать дальше.

Седьмой ход Боргова был неожиданным, и сразу стало ясно, что он заготовлен заранее, специально для того, чтобы выбить соперницу из колеи. Бет потратила двадцать минут, пытаясь проникнуть в его замыслы, и в ответном ходе резко ушла от контргамбита Альбина, даже порадовавшись возможности начать открытую игру. Теперь все зависело исключительно от тактик обоих шахматистов – партия превращалась в противостояние двух интеллектов.

Интеллект Боргова оказался блистательным – к четырнадцатому ходу русский добился равенства и даже некоторого преимущества. Бет старалась на него не смотреть и ожесточенно разыгрывала лучшую партию в своей жизни, развивая фигуры, повсюду выставляя защиту, выискивая любую возможность вскрыть вертикаль, расчистить диагональ, сдвоить пешки, высматривая потенциальные ловушки, «вилки», «шпаги»[82], связки. На этот раз шахматная доска отчетливо нарисовалась и удерживалась в ее воображении, малейшее изменение баланса сил на ней фиксировалось мысленным взором, и смещение фигуры или пешки уравновешивалось ответным ходом, но в любую секунду заключенная в них энергия могла высвободиться и взорвать всю структуру. Если позволить Боргову вывести ладью, это разнесет ее позицию в клочья. Если он подпустит ферзя Бет к вертикали слона, защита его короля будет опрокинута. Она не может допустить, чтобы он объявил шах слоном, а он не даст ей продвинуть вперед ладейную пешку. Несколько часов Бет не смотрела ни на соперника, ни на аудиторию, ни на арбитра. Все ее сознание заполнили осязаемые воплощения угрозы – слон, конь, ладья, пешка, король и ферзь; они оттянули на себя все внимание.