Читать книгу "Союз нерушимый… - Юрий Силоч"

Громкие хлопки, бьющие по ушам моему биологическому телу. Несколько БТР вздулись и лопнули, словно распустившиеся цветочные бутоны, вокруг которых опадали ярко-белые раскалённые кусочки металла. Прямо над одной из моих фур в хвост вертолёта попала ракета – и винтокрылая машина, лишившись солидной части корпуса, закрутилась вокруг своей оси, описала замысловатую дугу и с размаху, пройдясь винтами по стёклам ближайшего жилого дома, врезалась в асфальт. Пилот катапультироваться не успел.

А тем временем из дыма и гари по нам начали стрелять: ожили подконтрольные Разуму солдаты и экзоскелеты. Холодный осенний воздух наполнился летавшим по самым невероятным траекториям свинцом – пули носились что те снежинки, прошивая тентовые кузова «Уралов» и двери милицейских машин.

Курсанты залегали, накрывая головы ладонями. Раздались первые взрывы с нашей стороны: экзоскелеты, уперевшись ногами в асфальт, дабы не улететь от отдачи, поливали оцепление пулемётным и ракетным огнём.

В ярко-красных вспышках я видел, как падали пронзённые пулями и осколками милиционеры и юные «дзержинцы», как очередь из автопушки уцелевшего БТР прошла, будто не встретив сопротивления, сквозь грузовик и тела сидящих за ним милиционеров и вгрызлась в асфальт, оставляя громадные выбоины…

Я ткнул палкой в осиное гнездо, и его обитатели достойно ответили, но то-то и оно, что я всего лишь ткнул: настоящий удар был впереди.

Одну фуру подбили, и она завалилась набок; не страшно, потом наверстаю. Ещё одну машину прошил залп автопушки – насквозь, лишив меня полутора десятков бойцов. Ощущение было новым и удивительным: как будто от моего тела отпал кусок – и я просто перестал его чувствовать. Но ничего. Это всё ерунда. Время замедлилось из-за того, что мощность моего сознания возросла практически до недосягаемых высот: за несколько коротких секунд я успел просчитать атаку во всех вариациях и составить план на любой случай, досконально просчитав каждое движение каждого робота.

Под ураганным огнём грузовики мчались вперёд, разгоняясь всё сильнее и готовясь раскрыть борта и выпустить наружу рой металлических тел.

В образе сотен солдат я одновременно выскакивал из машин, в полёте активируя оружие. Приземлялся – удачно и не очень. Напарывался на кинжальный огонь или оказывался в укрытии, когда-то попадал под колёса, когда-то ронял оружие, а когда-то начинал сразу же вести беглый огонь, заставляя защитников баррикад пригнуться.

А опустевшие грузовики тем временем и не думали останавливаться, наоборот, словно искрящие серебряные метеоры, они молниеносно сокращали расстояние до оцепления и со всей силы, со всего разгона вмазывались в баррикады, сминая их, как самосвал попавшую под колесо пластиковую игрушку.

Я уже спешил, уже рвался к оцеплению, осматривая мир сотнями глаз, совершая огромные скачки и стреляя на ходу, и ко мне присоединялись милиционеры с курсантами. Крики «Ура!», мат, даже молитвы – я слышал всё.

Управлять новым телом было легко и приятно. Каждый боец знал свой маневр и беспрекословно подчинялся приказам: да и не приказы это, собственно, были, а что-то вроде напряжения мускулов. Я стал идеально отрегулированной машиной. Штурмовики атаковали, пулемётчики и снайперы прикрывали, гранатомётчики готовились добивать уцелевшую технику.

Наивно было предполагать, что после атаки вертолётов и фур сопротивление закончится: как-никак, новосоветские солдаты куда крепче обычных людей.

Из огня и дыма, из-за остовов сгоревшей техники, перекрученного металла и выщербленных бетонных блоков по мне всё ещё стреляли – и попадали, и выбивали бойцов, чем изрядно меня злили. Солдаты Разума мгновенно сориентировались, отошли и взяли на прицел несколько узких проходов между завалами, по которым я мог пробраться за баррикаду.

И тут, несмотря на первый успех, наступление заглохло, наткнувшись на ожесточённый отпор.

В «бутылочных горлышках» я потерял немало частичек себя.

Прицельный огонь не давал поднять головы и даже высунуться. Трещали автоматы, рвались гранаты и ракеты, громыхала автопушка уцелевшего БТР. Попытка – провал. Ещё попытка – и снова провал. После минуты на перегруппировку, бросался в очередную атаку, но неизменно обжигался. Новосоветские солдаты держались с упорством, достойным лучшего применения. Пытаясь раз за разом, неся потери и отступая, я уже был готов отойти и попробовать прорваться где-нибудь в другом месте, но…

Свист лопастей, гул двигателей, хлопки взрывов по ту сторону укреплений – и десятки устремлённых в небо глаз-камер видят вернувшиеся вертолёты, из брюха которых выпадают фалы, по которым спускается отряд быстрого реагирования. Жаль, что не «Альфа», видимо, её Палыч приберёг на крайний случай.

А со стороны Нового Арбата уже подоспела давешняя колонна ветеранов – бегут со всех ног, потрясая оружием, да и курсанты опомнились, перегруппировались и приготовились следовать за мной.

– Ура-а-а! – прокричали сотни железных глоток, и я бросился на очередной приступ.

Рвались гранаты, металл пуль сталкивался с металлом брони, летели искры, клубился чёрный жирный дым.

Один из отрядов я выделил в помощь спецназу: мы шли через фланг, выстроившись за щитоносцами, которых, в свою очередь, прикрывали пулемётчики. Наша команда пробилась за закопчённый чёрный БТР, из люка которого высунулся, да так и не сумел выбраться, механик-водитель – кожа на половине лица почернела и облезла, я отметил, как ярко на её фоне выделялись новенькие белоснежные зубы.

По щитам били пули, но их стало куда меньше, и, выглянув в другом месте, я увидел, что основные силы отступают ко входу во Дворец, оставив лишь небольшой арьергард. Пулемётчики-смертники яростно отбивались от натиска спецназа, поддержанного моими роботами, курсантами и ветеранами.

Укрываясь под горевшим БТР, новосоветские солдаты яростно отстреливались. Пулемёт не смолкал ни на секунду. Упал щитоносец, пуля достала моего пулемётчика, который тяжело завалился на землю, длинная очередь прошила не успевших добежать до укрытия курсантов. «Дзержинцы» вообще доставляли больше хлопот, чем пользы, и чему их там только учат? Впрочем, судя по нашивкам, это были явно перво- и второкурсники, а значит, не стоило ждать от них многого. Тем не менее было жаль: ведь они умели только бросаться на пули и умирать. Мужество есть, а умения…

Пока спецназ застрял под огнём смертников, я обошёл солдат Разума слева и несколькими меткими ракетными залпами превратил их боевую машину в сгусток яркой плазмы. В стороны брызнули осколки, вспышка, огненный шар – и всё, только воронка осталась.

Взрывы, тела, гарь и пламя, крики раненых, оторванные конечности и покорёженные бронелисты – площадь перед главным зданием Страны Советов превратилась в декорации к фильму ужасов.

Но это была не победа, а, скорей, поражение, поскольку смертникам удалось совершить главное – сдержать нас до тех пор, пока основные силы организованно, с остатками тяжёлого вооружения и ранеными не отойдут во Дворец. Я видел их: бежали, укрываясь за редкими лавочками, статуями, фонтанами и деревцами к центральному (и единственному) входу в вестибюль – высокому, словно выстроенному для великанов.