Читать книгу "Николай II - Анри Труайя"

Готовый не сходя с места поставить свою подпись под актом отречения, предварительно выверенным генералом Алексеевым, Николай все же уступил совету генерала Рузского подождать прибытия делегированных Думой депутатов Гучкова и Шульгина.

Два визитера, очень взволнованные, были приняты в вагоне-салоне императорского поезда. Николай обратился к ним с кратким приветствием. Едва все расселись за маленьким квадратным столиком, как Гучков начал дрожащим голосом с места в карьер: «Петроград находится в руках революционеров. Отныне всякое сопротивление бесполезно. Вам ничего не остается, Ваше Величество, как последовать совету тех, кто нас делегировал, и отречься в пользу Вашего сына, учреждая в качестве регента Вашего брата Михаила или другого Великого князя».

«Государь смотрел прямо перед собой, – писал Шульгин, – спокойно, совершенно непроницаемо. Единственное, что, мне казалось, можно было угадать в его лице: „Эта длинная речь – лишняя“».[278]

Когда Гучков завершил свое изложение, Николай ответил нейтральным тоном: «Я много размышлял обо всем в эти последние дни. Я принял решение отречься от престола… До трех часов сегодняшнего дня я думал, что могу отречься в пользу сына, Алексея… Но к этому времени я переменил решение в пользу брата Михаила… Надеюсь, вы поймете чувства отца…»

Это решение Николай принял, проконсультировавшись с доктором Федотовым. Врач сообщил несчастному отцу, что здоровье сына никогда не позволит ему царствовать, и он решил уберечь бедного Алексея от этого испытания. Царь покинул двух депутатов, унеся с собою черновик заявления. Оставшись вдвоем, они признались себе, что были удивлены его внешней бесстрастностью. «Он был отставлен от империи, как капитан от своего эскадрона», – скажут они.

В действительности сердце государя сжалось до боли. В какой-то момент жизни он еще верил в то, что можно было отозвать с фронта достаточное количество полков, чтобы подавить мятеж. Но этим сразу же воспользовались бы немцы. А ведь он дал слово союзникам держаться до победного конца. Нет, решительно не осталось иного решения, кроме избранного Думой, Великими князьями и генералами. По истечении приблизительно часа Николай вернулся к ожидавшим его депутатам и протянул им несколько отпечатанных на машинке листов за своею подписью:

«Ставка

Начальнику Штаба

В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь героической нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего Отечества требуют доведения войны во что бы то ни стало до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия наша совместно со славными нашими союзниками сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России почли мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и в согласии с Государственной думой признали мы за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с себя верховную власть. Не желая расстаться с любимым сыном нашим, мы передаем наследие наше брату нашему Великому князю Михаилу Александровичу и благословляем его на вступление на Престол Государства Российского. Заповедуем брату нашему править делами государственными в полном и нерушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том нерушимую присягу. Во имя горячо любимой родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед ним, повиновением царю в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь ему вместе с представителями народа вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России.

Николай».

Прочтя этот документ, Гучков потребовал внести несколько мелких изменений в его редакции. Затем все встали из-за стола. Истинный монархист, Шульгин не мог удержаться от того, чтобы не сказать – теперь уже бывшему – монарху: «Ах, Ваше Величество… Если бы вы это сделали раньше, ну хоть до последнего созыва Думы, может быть, всего этого…» Шульгин не договорил… Государь посмотрел на него как-то просто и сказал еще проще: «Вы думаете – обошлось бы?»

В этот же вечер бывший император занес в свой дневник: «Кругом измена и трусость и обман!»

Тем временем в Царском Селе императрица, еще ничего не ведая об отречении, пишет своему благоверному:

«2 марта 1917 г. Мое сердце разрывается от мысли, что ты в полном одиночестве переживаешь все эти муки и волнения, и мы ничего не знаем о тебе, а ты не знаешь ничего о нас. Теперь я посылаю к тебе Соловьева и Грамотина, даю каждому по письму и надеюсь, что по крайней мере хоть одно дойдет до тебя. Я хотела послать аэроплан, но все куда-то исчезли. Молодые люди расскажут тебе обо всем, так что мне нечего говорить тебе о положении дел. Все отвратительно, и события развиваются с непомерной быстротой. Но я твердо верю – и ничто не поколеблет этой веры, – все будет хорошо… Ясно, что они хотят не допустить тебя увидеться со мною, прежде чем ты не подпишешь какую-нибудь бумагу, конституцию или какой-нибудь ужас в этом роде. А ты один, не имея за собой армии, пойманный как мышь в западню, что ты можешь сделать? Это величайшая низость и подлость, не слыханная в истории, чтобы задерживать своего государя… Может быть, ты появишься перед войсками в других местах и сплотишь их вокруг себя? Если тебя принудят к уступкам, то ни в каком случае ты не обязан их исполнять, потому что они были добыты недостойным образом… Твое маленькое семейство достойно своего отца. Я постепенно рассказала о положении старшим – раньше они были очень больны… Притворяться перед ними было очень мучительно, Бэби я сказала лишь половину, у него 36,1. Он очень веселый. Только все в отчаянии, что ты не едешь… Лили – ангел, неотлучна, спит в спальне. Мария со мной, мы обе в наших халатах и с повязанными головами».

Перед тем как покинуть Ставку в Могилеве, Николай возложил верховное главнокомандование на генерала Михаила Алексеева и послал прощальный приказ войскам. Он был убежден, что его отречение в пользу Вел. кн. Михаила Александровича автоматически успокоит общественное мнение и утихомирит бунтовщиков. Какое там!.. Когда депутаты Гучков и Шульгин сошли на платформе в Петрограде и объявили толпе, что наследовать Николаю будет Михаил, это заявление было встречено возгласами: «Долой Романовых!.. Николай, Михаил – все один черт!.. Хрен редьки не слаще!»[279]