Читать книгу "На пути к Победе - Арсен Мартиросян"

Окончание военных действий на островах собственно Японии планировалось поэтому в лучшем случае на конец 1946 г., а по более глубоким расчетам (так, на овладение Филиппинскими островами, где оборону занимали лишь 250 тыс. японских военнослужащих, американцам потребовалось более восьми месяцев) — в 1947 г.[188]. Считалось, что при этом потери американских вооружённых сил составят более 1 млн, английских — свыше 0,5 млн, а японские потери достигнут 10 млн человек[189].

Конечно, не японские потери волновали американцев. Для США, не имевших общих границ с противниками и ведших войну вне пределов своей основной территории, даже сравнительно небольшие общие потери за весь период Второй мировой войны примерно в 285 тыс. человек, из них около 100 тыс. убитыми[190], были весьма чувствительными.

В войне на Тихом океане явно создавалась тупиковая ситуация, при которой ни та, ни другая стороны не находили, опираясь только на участвовавшие в вооруженной борьбе в то время силы, быстрого, не связанного с огромными потерями и эффективного решения, ведущего к окончанию военных действий.

По мнению многих военных авторитетов союзников, заставить японцев капитулировать в короткий срок можно было только путем нанесения решающего поражения какой-либо крупной стратегически важной группировке японских войск. Ахиллесовой пятой Японии был маньчжуро-корейский район с его более чем миллионной группировкой войск, промышленной и сырьевой базой и крупными стратегическими запасами. Этот район играл роль связующего звена Японской метрополии с континентом. Союзники хорошо понимали, что, потеряв этот важнейший стратегический район, Япония лишится большинства необходимых средств продолжения войны и неизбежно запросит пощады. Решить эту задачу в короткий срок могли только советские войска. Поэтому ряд видных военачальников союзников связывал свои планы с обязательным вступлением в войну против Японии Советского Союза. С другой стороны, руководители США и Великобритании хорошо понимали, что «если бы Россия всё ещё оставалась нейтральной», то «огромная японская армия в Маньчжурии могла бы быть брошена на защиту самой Японии»[191].

2. Драматизм ялтинских и потсдамских решений по войне против Японии

Военно-политическое руководство США и Великобритании уже давно указывало в своих решениях, что после разгрома стран оси в Европе оно во взаимодействии с руководителями других государств Тихоокеанского бассейна и, если это будет возможно, с Россией направит все ресурсы на достижение в минимально короткий срок безоговорочной капитуляции Японии[192]. Этим же задачам были призваны служить тегеранские договорённости руководителей трёх великих держав о вступлении Советского Союза в войну против Японии вскоре после разгрома гитлеровской Германии, что было «одной из главных целей» американской делегации на конференции в Тегеране (28 ноября — 1 декабря 1943 г.)[193]. По той же причине на Крымской (Ялтинской) конференции руководителей СССР, США и Англии (4–11 февраля 1945 г.) мнение американской делегации было также единодушным: при всем нежелании роста популярности СССР в Азии она, писал Э. Стеттиниус, хотела прежде всего вступления Советского Союза в войну против Японии[194]. Подчеркивая важность участия СССР в этой войне, начальник штаба армии США генерал Дж. Маршалл в то время отмечал, что именно это участие может оказаться той решающей акцией, которая вынудит Японию капитулировать[195]. Специальное Соглашение, подписанное на Крымской конференции руководителями делегаций 11 февраля, предусматривало поэтому вступление Советского Союза в войну против Японии через 2 или 3 месяца после капитуляции Германии[196].

Казалось бы, на конференции в Крыму вопросу перспектив вооруженной борьбы на Азиатско-Тихоокеанском театре войны было уделено незначительное внимание. Гораздо острее стояли проблемы завершения разгрома Германии и её сателлитов в Европе, а ещё больше осуществления сложнейшего, учитывая разность интересов каждого из союзников и народов — жертв агрессии, процесса политического и территориального переустройства этой части земного шара и всего послевоенного миропорядка. Однако весьма важной задачей для участников переговоров, в первую очередь США, была выработка стратегии завершения борьбы с японским агрессором. 2 февраля «будущие кампании в Юго-Восточной Азии и в районе Тихого океана», свидетельствует У. Черчилль, были, наряду с другими операциями, рассмотрены в преддверии встречи с И. В. Сталиным руководителями США и Великобритании на Мальте, где они остановились по пути в Крым, по итогам трехдневных заседаний членов смешанного американо-британского комитета начальников штабов (САБКНШ). «По всем военным вопросам, — отмечает британский премьер, — была достигнута значительная степень согласия, и переговоры оказались полезными», поскольку удалось ознакомиться со взглядами друг друга, «прежде чем начать переговоры со своими русскими коллегами»[197].

Следует отметить, что британскую делегацию вопросы войны на Тихом океане волновали гораздо меньше, чем американскую. «Дальний Восток не играл никакой роли в наших официальных переговорах в Ялте», — отмечал У. Черчилль в своих мемуарах[198]. Кроме того британский премьер острее, чем президент США Ф. Рузвельт, чувствовал рост авторитета и влияния Советского Союза в мире и очень опасался его дальнейшего усиления, в том числе в Азиатско-Тихоокеанском регионе, что неминуемо должно было, по мысли Черчилля, привести к трениям между ведущими державами мира после войны. В откровенной беседе вечером 8 февраля со Сталиным, характеризуя уровень сотрудничества союзных держав, он сказал: «…Мы понимаем, что достигли вершины холма, и перед нами простирается открытая местность. Не будем преуменьшать трудности. В прошлом народы, товарищи по оружию, лет через пять — десять после войны расходились в разные стороны»[199]. Однако У. Черчилль понимал трудности США в Тихоокеанской войне и не меньше Ф. Рузвельта осознавал необходимость подключения к ней России.