Читать книгу "Древние тюрки. История образования и расцвета Великого тюркского каганата (VI-VIII вв. н.э.) - Лев Гумилев"

Можно думать, что Ышбара-хан достиг долгожданного компромисса тюркютов с десятистрельными тюрками, потому что даже нушиби без сопротивления признали его ханом. Этот компромисс шел вразрез с чаяниями чуюе, чуми и чумугунь, которые мечтали об установлении своей гегемонии. Чтобы удовлетворить эти племена не за счет основной массы своего народа, хан решил вернуть им их исконные земли, подпавшие под власть Империи, и внезапным набегом разгромил крепость Тинчжоу. После этого чуйские племена, прельщенные добычей, снова стали опорой Ышбара-хана, но набег вызвал войну с Империей.

В начале 652 г. в Джунгарию была двинута армия, состоявшая из 20 тыс. китайцев под командованием Лан Гян-фана и 50 тыс. телесцев с Киби Хэли во главе{930}. План войны был весьма тщательно разработан. Предполагалось быстрыми движениями союзных телеских войск стеснить Ышбара-хана, не имевшего продовольствия в количестве, необходимом для долгой войны. К кочевым племенам, в том числе к чуюе и чуми, рекомендовалось снисхождение; главным врагом был признан сам Ышбара-хан. Было предписано «гнать кочевых и нападать на волков»{931}, т. е. на тюркютов, которых китайцы считали «корнем», а прочие племена «ветвями с листьями».

Но, несмотря на такие решительные директивы, военные действия велись поначалу вяло. В 652 г. последовал разгром чуюе и чуми{932}, но, видимо, поражение было не серьезным, так как воля к борьбе у них не пропала. В 653 г. имперцы вновь заняли Бишбалык, а в 654 г. был совершен набег на карлуков, однако дело ограничилось угоном 10 тыс. лошадей{933}. В том же году разгромили племя чумугунь, причем китайский военачальник отослал в Китай 30 тыс. ушей, срезанных у убитых. Однако набеги приносили мало пользы китайцам и удавались лишь потому, что сам Ышбара-хан оказался вынужденным отстаивать свою югозападную границу.

Гибель Махуя Сури. Марзбан Мерва Махуй Сури раскрыл ворота своего города перед Йездегердом III. С шахом прибыл небольшой отряд его личной стражи и караван с сокровищами короны. Махуй, как подобало верноподданному, склонился перед шахом, но когда Йездегерд потребовал денег на мобилизацию сил для борьбы с арабами, то Махуй Сури по тупости решил, что арабы до него не дойдут, что царские сокровища не плохо бы присвоить и что он сам может быть государем. Не решаясь самостоятельно напасть на стражу шаха, он обратился за помощью к тюркам{934}.

На призыв мервского марзбана отозвался некий Бижан-тархан{935}, очевидно один из нушибийских старейшин, прижившихся в Согде. Он явился со своей дружиной и, пользуясь изменнической поддержкой Махуя, разбил шахский отряд, захватив его врасплох. Йездегерд спасся, но был зарезан мельником, у которого пытался найти убежище{936}, а Махуй стал обладателем шахских сокровищ и суверенным государем.

Однако его положение было очень трудным, так как весть о событии разнеслась по Хорасану и вызвала возмущение против гостеубийцы. Махуй свалил вину на тюркютов и заявил, что шах завещал ему символы власти — корону и перстень. Чувствуя слабость и неубедительность этих аргументов, предатель постарался благоустроить и увеличить свое войско. Согласно Фирдоуси, он присоединил к своим владениям Балх и Герат{937} и начал экспансию в сторону Согда для захвата Бухары, Самарканда и Шаша. Поводом для нападения послужила месть за Йездегерда, так как Бижан «затемнил счастье царя земли»{938}.

Это сообщение может быть принято нами за основу, так как ситуация в Западнотюркютском каганате вполне соответствует рассказу Фирдоуси. Слабое правительство Ирбиса Шегуй-хана отнеслось безразлично или даже сочувственно к убийству последнего шаха враждебной династии, но не успела засохнуть кровь Йездегерда, как Ирбис Шегуй-хан был свергнут и дулусцы снова взяли власть в свои руки. Сложившуюся обстановку, очевидно, решил использовать Махуй Сури, чтобы объединить Хорасан, Тохаристан и Согд. Это казалось нетрудным, так как Согд был уже давно враждебен дулусцам, и Махуй надеялся встретить там широкую поддержку, потому что купцы не могли радоваться войне с Китаем, сулившей им лишь прекращение караванной торговли.

Но Ышбара-хан был человеком решительным и, узнав о перевороте в Иране, организовал контрнаступление под тем же лозунгом, что и Махуй — месть за шаха. Фирдоуси тоже называет его «Бижан», и приводимые им географические названия при описании маршрута тюркютского похода не оставляют места для сомнений. Хан выступил из Качарбаши{939}, достиг Бухары и, форсированными маршами подтягивая тылы, переправился через Джейхун. Махуй двинулся ему навстречу, но в первой же стычке попал в плен и был предан мучительной казни.