Читать книгу "Хитрец. Игра на Короля - Дана Юмашева"

Но есть среди них такие, кто одним лишь видом заявляют о своем отличии. Неправильные, ненормальные, вряд ли они способны хоть на минимальную мимикрию, даже форменная одежда не вклинит их в ряды равных. Они противопоставлены всему, они – холодное дуновение ветра в жаркий день. Но случайная встреча с ними ценна, как стылые осенние вечера: когда холодно, возрастает значимость тепла.

Он – один из них. Он – не тот, с кем ищут встречи добровольно. Он наполовину благословен и в той же мере проклят. Бледная кожа, квадратная челюсть, бесцветные губы, прямой нос, ниспадающие на плечи жесткие кольца черных волос – во всем его обманчиво болезненном облике угадывается старомодная стать, результат кровосмешения предков. Врачи с детства твердили ему про астению и нарушение кроветворения, давали бесполезные советы и не понимали главного: этот человек не мог существовать в ином обличье.

Темно-зеленые глаза – тусклые, с примесью грязи. Большие, с припухшими веками, они могли быть красивы, если бы взор их не был так тяжел. Говорят, что недобрый взгляд свойственен лишь носителям темных, карих глаз, но он был живым воплощением обратного.

Он пришел в этот мир ясной зимней ночью. Он был невинен и чист, как и все мы в первые секунды нашей жизни, но родился на алтаре порока. Серебристо-белая луна осветила его появление своим божественным светом, но старая повитуха коснулась его грязными руками, а затем его подхватила и собственная мать, руки которой были тоже по локоть в крови.

– Он никогда не станет моим ребенком, – прошептала Эстель Варроу. – Он – сын Озаряющей, что глядела на меня в ту ночь, когда я просила его.

– Так воздай ей почести и нареки его должным образом, – сказала ей баронесса Валеста, уже древняя старуха. – Пусть мальчик принадлежит ей.

Эстель ждала следующей полуночи, чтобы, взяв ребенка на руки, выйти с ним из дома в сад и встать под тусклым светом полнолуния.

– Наследник семьи Варроу будет носить имя Льенар Фольтин, наследник Бледной Луны. Благослови его, стань его второй матерью и береги его от беды так же, как охраняешь других своих детей.

Таковы все сыновья Бледной Девы – в них сливаются воедино черное и белое, свет и тьма. У Эстель Варроу не должны были появиться дети, но упрямство ее изменило предначертанное. Младенец, безразличный к ночному одельтерскому морозу, спал на ее руках.

«Старые боги – сильные покровители. Они – воля и желания наших предков, таящиеся в полутьме. И они всегда будут сильны, – думала баронесса Эстель. – Я не боюсь. Пускай же он ничего не боится. Я никогда не приведу его в церковь Всеведущих. Они не заставят его пройти через горнило бедствий».

Это было двадцать девять лет назад. Неизбежное течение времени растворялось в сонме неминуемых событий, страданий и радостей. Но каждый год выдавался несчастнее другого – состояние таяло на глазах, преставилась баронесса Валеста, погибла мать Лунного Наследника, а совсем недавно умер и старый барон.

Льенар Фольтин Варроу вырос странным и нелюдимым. Говорил он мало, в свет выходил редко, и в обществе составили теорию о том, что мать прижила его от кого-то из людей Мрачного Рассвета. С юности баронет не посещал бордели, вино позволял себе лишь пригубить, не брал в руки карт и распродал всю отцовскую коллекцию редких трубок. Вместо этого Льенар обзавелся другим паноптикумом[65], состоявшим сплошь из дорогих тростей с шафтами[66] ценных пород дерева и с начищенными металлическими ручками. В тростях он действительно нуждался: ведь в возрасте девятнадцати лет баронет по нелепой случайности упал с лестницы и сломал бедро, и, как ни старались и ни бились над ним врачи, кости срослись неправильно. После этого случая Льенар стал еще молчаливее, но запретил посылать за чародеями, способными избавить его от новообретенного уродства.

Сопереживающие (главным образом молодые дамы) вздыхали: дескать, такой молодой, складный да ладный – и уже хром. Тем не менее брачных предложений барону не поступало: никто не хотел родниться с дважды вдовцом.

Да, на любовном поприще провидение приготовило ему печальную участь. В двадцать пять он женился в первый раз. Тихая, молчаливая и болезненная жена подхватила чахотку и через несколько месяцев покинула этот мир. Забрала она с собой и часть сердца Варроу. С тех пор он впал в кошмарную меланхолию, а взгляд его приобрел воронью резкость. «Хоть не оставила нам слабых наследников, Всеведущие меня прости», – сказал старый барон своему другу в день похорон болезной. О словах его стало известно Льенару, и с тех пор между отцом и сыном началось неодолимое отчуждение.

В двадцать семь молодой Варроу вдруг необыкновенно влюбился и взвалил на себя груз брака во второй раз. Вторая его жена все время улыбалась и смеялась, а хрупкость ее сводила Льенара с ума. Девушка эта, слишком молодая, слишком веселая, была для него самой жизнью. Так продолжалось полтора счастливых года, и за это время охладевший некогда Варроу был до исступления счастлив.

Пока не нашел ее в петле. Еще живую.

В тот день она долго плакала у него на руках, говорила, чтобы Варроу покинул ее, что не может жить с ним. Она видела в нем лишь черствого, неразговорчивого мужчину, который подавлял ее молодость. Она не могла изменить супруга, как бы ни любила. Да и любила ли она его на самом деле? Закрывая глаза, она всегда представляла того – первого. С которым у нее были связаны воспоминания о тех счастливых событиях… что никогда не происходили наяву.

Варроу не знал, как помочь своей жене, и потому купил для нее восхитительного белого котенка, который скоро превратился в большого упитанного кота. Это было удивительное животное: он разбрасывал бумаги, раздирал в клочья дорогие подушки, раскидывал землю из цветочных горшков, ловко удирал от охотившихся на него слуг. Иногда и вовсе пропадал на пару недель, повергая молодую баронессу в безмерное беспокойство. Животное это забирало две трети всей любви, что жена Льенара давала этому миру.

Но кот стал лишь отсрочкой.

Она не смогла отпустить первую любовь, а Льенар Варроу не смог отпустить ее. Не смог отпустить и после того, когда нашел ее тело в их красивой керамической ванной – бездыханное тело с перерезанными венами. Красивое молодое тело в окрашенной кровью ночной рубашке. Мертвое. На этот раз он не успел.

Варроу с легкостью подхватил ее – промокли, пропитались розовым рукава его рубашки, с тела хлынула густыми потоками вода. Тяжело хромая на одну ногу, Льенар отнес жену на супружескую постель – ту самую, где она не познала счастья.

Там, у остывающего тела, он позволил себе опуститься на колени и, приложившись лбом к ее тонкой руке, застонать. Два дня он ничего не видел – и никого не подпускал ни к себе, ни к ней. Он все держал ее за руку, заботливо поправлял длинный рукав, закрывающий некрасивые порезы. До тех пор, пока могильщики не попросили его отойти, чтобы закрыть крышку гроба. Как они могли оставить ее, святую, на холодном и мокром осеннем кладбище? Как можно было опустить ее гроб в могилу, которую так предательски наполнила вода?