Читать книгу "Питер Пэн должен умереть - Джон Вердон"

Вынув из ящика стола блокнот с желтой бумагой, Гурни начал писать – а через двадцать минут перечитал результат: список из восьми проблем.

По свидетельским показаниям, в момент выстрела потерпевший находился в таком месте, куда невозможно было выстрелить из квартиры, где найдены орудие убийства и следы пороха.

Убийство матери жертвы с целью обеспечить присутствие жертвы на кладбище кажется вычурным планом. Возможно ли, что мать убили по другим причинам?

Профессионал, убивший Карла Спалтера, известен тем, что берется только за самые сложные задания. Почему Карл попал в эту категорию?

Если Кэй Спалтер не стреляла сама, могла ли она нанять убийцу?

Мог ли Йона нанять убийцу, чтобы получить контроль над «Спалтер Риэлти»?

Могла ли Алисса не только сговориться с Клемпером после убийства о том, чтобы свалить вину на Кэй, но и сама нанять убийцу, чтобы получить наследство?

Какую тайну должно было защитить убийство – и ритуальное изуродование – Гаса Гурикоса?

Возможно ли, что Карла убили в отместку за его собственную попытку кого-то убить?

Перебрав все эти восемь пунктов по очереди, Гурни стал сам себе противен – никакого прогресса, ни в чем.

Однако в деле со многими странностями есть то достоинство, что уж если ты придумал версию, в которую все эти странности укладываются, можешь быть уверен: она верна. Можно придумать массу различных объяснений какому-нибудь одиночному загадочному обстоятельству, но едва ли сыщется больше одной версии, объясняющей и факт перекрытой линии выстрела из квартиры, и гротескное осквернение Гаса Гурикоса, и удивительно своевременную кончину Мэри Спалтер.

Когда он через несколько минут выглянул в северное окно кабинета, лес напротив уже совсем потускнел и померк. Деревья и тонущий в них гребень превратились в однородную темную массу на фоне гранитно-серого неба. Надвигающаяся на холмы ночь заставила Гурни вновь вспомнить про нападение на дом Хардвика и про то, как снайпер скрылся по лесным тропам на мотоцикле.

В этот-то момент и раздался треск мотоцикла. Сперва Гурни принял его за плод своего воображения, но шум становился все громче и отчетливее. Гурни вышел из кабинета в кухню и выглянул в окно, уже понимая, что слышит и вправду самый настоящий мотоцикл, едущий вверх по холму. Через минуту свет мотоциклетной фары вывернул из-за сарая и двинулся вверх по неровной дороге через луг.

Гурни зашел в спальню, взял со столика у кровати «Беретту» тридцать второго калибра, загнал патрон в магазин, сунул пистолет в карман и подошел к боковой двери, выждал, пока мотоцикл остановится рядом с его машиной, а потом включил свет снаружи.

Атлетически сложенная фигура в черной мотоциклетной кожаной куртке и черном шлеме с закрывающим все лицо визором вытащила из бокового кофра узкий черный чемоданчик и, подойдя к двери, уверенно постучала кулаком в черной перчатке.

Только тогда Гурни, уже потянувшийся в карман за пистолетом, узнал шлем.

Его собственный шлем, оставшийся со времен его увлечения мотоциклами – это было лет тридцать тому назад. Шлем, который он несколько месяцев назад отдал Кайлу.

Включив свет в прихожей, он открыл дверь.

– Привет, пап! – Кайл протянул ему чемоданчик, одной рукой снял с головы шлем, а второй провел по коротким черным волосам – точно таким же, как у отца.

Они улыбнулись друг другу почти одинаковыми улыбками, хотя к выражению Гурни примешивалась легкая озадаченность.

– Я пропустил письмо или сообщение?

– Что я заеду? Нет. Это я экспромтом. Решил, что мне тут будет легче заняться твоим видео, чем дома, – чтобы ты видел, что я делаю, и можно было все отшлифовать, как тебе нужно. Это основная причина, по которой я приехал. Но есть и еще одна.

– Да?

– Лото из коровьих лепешек.

– Прости, что?

– Лото из коровьих лепешек – на этой вашей летней горной ярмарке. Ты не знал, что там на самом деле такое бывает? И сыр во фритюре. А в воскресенье после обеда женские гонки на выживание. И соревнование по метанию гигантских кабачков.

– Что-что?

– Это, про кабачки, я сам придумал. Но какого черта – тамошние развлечения куда страннее. В жизни не был на настоящей сельской ярмарке. С настоящими коровьими лепешками. Решил, пора уже наконец. А Мадлен где?

– Долгая история. Гостит у друзей. Помогает с ярмаркой и… ну, ну вроде предосторожности. Потом расскажу. – Он шагнул назад и придержал дверь открытой. – Входи, входи, снимай все это мотоциклетное барахло и устраивайся. Ты ужинал?

– Съел бургер и йогурт на заправке в Слоутбурге.

– Это ж больше сотни миль отсюда. Хочешь, приготовлю нам омлет?

– Класс. Спасибо. Я тогда притащу вторую сумку и переоденусь.

– Так что ты упомянул за предосторожности?

Гурни совсем не удивился тому, что через двадцать минут, когда оба они уселись есть, Кайл первым делом задал именно этот вопрос.

Не поддаваясь первому побуждению – приуменьшить опасность, Гурни напрямик описал нападение на дом Хардвика и зверскую бойню в Куперстауне. Раз уж он собирается уговаривать Кайла уехать домой или в какое-нибудь еще безопасное место – не сейчас, так хотя бы с утра, – нет смысла смягчать ситуацию.

Сын слушал с тихой тревогой, но и с заметным возбуждением, какое нередко вызывает у молодежи намек на опасность.

После еды Кайл водрузил на обеденный стол свой лэптоп, и Гурни дал ему флэшку с видеофайлами с Экстон-авеню. Отец с сыном вычленили два коротких отрывка, которые Гурни хотелось обработать и рассмотреть повнимательнее. Первый – на кладбище, с того момента, как Карл поднимается со стула, и до того, как он валится лицом вниз с пулей в голове. Второй – с улицы, там, где миниатюрная фигурка, которую Гурни считал Петросом Паникосом, входит в дом с праздничным свертком, в котором, скорее всего, спрятана винтовка, позже найденная в квартире.

Кайл вглядывался в изображение на экране.

– Ты хочешь раздуть изображение с минимальной программной интерполяцией?

– Можешь повторить?

– Раздувая изображение, ты как бы растягиваешь имеющиеся цифровые данные. Изображение становится крупнее, но и более размытым, потому что так у тебя меньше информации на квадратный дюйм. Специальные программы могут скомпенсировать этот эффект, делая предположения и заполняя бреши, так что картинка становится более резкой и выравнивается. Однако тем самым вносится и элемент ненадежности – потому что не все, что есть на усовершенствованном изображении, присутствовало в оригинале. Чтобы компенсировать размытие, образующееся в результате увеличения, программа берет не исходные данные, а расчетные из числа наиболее вероятных.

– И что посоветуешь?

– Я бы посоветовал выбрать разумный компромисс между четкостью увеличения и надежностью данных, из которых оно состоит.