Читать книгу "Работа над ошибками - Питер Лавси"

— В тот раз, когда увидели Бритт рядом с Вэ Бэ, вы занервничали из‑за того, что она водит компанию со странными людьми, и высказали ей свои опасения?

— Я был прав на сто процентов. У меня еще была надежда…

— Забраться ей в штанишки?

— Вы вульгарно выражаетесь. Но по сути правы.

— Значит, вы не сдались? Решили, что «нет» — не окончательный ответ?

— Какая женщина открыто скажет «да»? — Мартин криво усмехнулся. — Все они поначалу говорят «нет».

— А на самом деле хотят сказать «да»? Советую вам быть осторожнее в словах, мой друг. Инспектор Харгривз — убежденная феминистка.

Джули, сидевшая на водительском сиденье, промолчала. Однако взгляд, брошенный ею в зеркальце заднего обзора, свидетельствовал о том, что разговор между Даймондом и Мартином ее раздражает.

— Итак, вы продолжали попытки добиться взаимности, — произнес Даймонд, с удовольствием продолжая морально уничтожать Маркуса Мартина. — Вы не могли поверить, что Бритт отказала вам, известному спортсмену, обожаемому девушками, которые любят околачиваться вокруг конюшен. Кстати, вы никогда не дарили Бритт цветы? Будьте осторожны. Один раз мы уже поймали вас на вранье.

— Нет, не дарил.

— А мне кажется, что для вас подарить женщине охапку роз — гораздо более естественный поступок, чем для многих других мужчин. Мы проверили лавки, торгующие цветами, во всей округе. Может, все‑таки вы преподносили ей букеты? Подумайте хорошенько, прежде чем ответить.

— Я никогда не покупал для нее никаких цветов! — воскликнул Мартин. Не было никаких сомнений, что он понимает, почему ему задали такой вопрос.

— Когда вы видели Бритт в последний раз?

— Я вам уже говорил.

— Даю вам шанс исправиться и рассказать обо всем, — заявил Даймонд.

Маркус Мартин покачал головой.

— В последние выходные перед тем, как Бритт убили, я ездил в Брюссель с национальной сборной по конкуру. Незадолго до моего отъезда — кажется, это было в четверг — она пришла днем на занятие. Объяснила, что это ее последняя возможность потренироваться, поскольку она записалась на какие‑то курсы и предполагала, что их посещение займет все свободное время. Я, как обычно, предложил подвезти ее в Бат, но Бритт сказала, что уже вызвала такси. Тем самым она еще раз ясно дала мне понять, что шансов у меня никаких. После тренировки мы даже не обменялись рукопожатием.

— А когда вы вернулись из Брюсселя?

— Поздно вечером в воскресенье.

— Вы больше не виделись с Бритт?

— Нет.

— И никак с ней не контактировали?

— Никак.

— Напомните мне, что вы делали в четверг, восемнадцатого октября 1990 года, в тот самый вечер, который стал для Бритт Стрэнд последним?

— Конец дня я провел в компании своей приятельницы.

— Это та самая молодая женщина, которая вскоре умерла от менингита?

— Верно. Она жила…

— Это мы знаем, сэр! — тон Даймонда был предельно жестким. Опасность состояла в том, что от этого допрашиваемый мог впасть в ступор. — Ваши прежние показания нам хорошо известны, и мы здесь не для того, чтобы выслушивать их снова. Мы знаем, что у вас было стопроцентное алиби. Четыре года назад вы заявили, что в тот вечер, когда произошло убийство, находились в квартире на Уолкот‑стрит, у своей знакомой. Как, кстати, ее звали?

— Келли Маклюр.

— Кто‑нибудь еще сумеет подтвердить ваши показания?

— Я еще тогда, четыре года назад, сказал вам — никто.

— Очень жаль. Я делаю для вас все, что могу. Вы предоставили мне чрезвычайно важную информацию, которая оказалась точной. Поэтому я даю вам шанс выпутаться из этой истории.

— Какая информация? — удивился Мартин, полагая, что Даймонд решил сменить тактику и атаковать с какого‑то другого направления.

— Вы сообщили, что владелец квартиры, в которой жила Бритт, домогался ее, дарил ей подарки и так далее. Я все проверил — оказалось, что это правда. Вероятно, вы хорошо умели слушать Бритт, если она была с вами настолько откровенна.

— С ее стороны это был всего лишь способ намекнуть мне, чтобы я держался от нее подальше. Когда Бритт рассказала мне о домогательствах хозяина, она весьма нелицеприятно высказалась о мужчинах в целом.

— Кроме того, вы навели нас на еще одного мужчину, с кем Бритт общалась, — бродягу по прозвищу Вэ Бэ.

— Он не был ее любовником. Она его просто использовала.

— Это Бритт вам так сказала?

— Не прямо. Но она дала это понять достаточно ясно. — Маркус Мартин стал гораздо более словоохотливым, сообразив, что Даймонда в первую очередь интересует не он, а кто‑то другой. — Бритт была прекрасным журналистом, профессионалом, а это подразумевает умение налаживать контакты. Она писала статью о городских бродягах.

— Это мне известно. Вы уверены, что Бритт не играла в те же игры с вами?

— В какие игры? — нахмурился Мартин.

И Даймонд озвучил версию, которой он еще не успел поделиться с Джули — по той простой причине, что она пришла ему в голову несколько минут назад.

— Вы сами только что сказали, — пояснил он. — Может, с вами Бритт тоже устанавливала контакт?

— И что же такого интересного я мог ей сообщить?

— Мистер Мартин, конкур, то есть преодоление препятствий верхом на лошади, считается элитным видом спорта. Глянцевые журналы, для которых писала Бритт, наверняка публикуют материалы, посвященные данной теме. Она и сама ездила верхом. Возможно, Бритт следила за карьерой известных спортсменов международного уровня. В профессиональном спорте нередко возникают скандалы, поэтому вы могли стать для Бритт ценным источником информации.

— Вы действительно так считаете? — усмехнулся Мартин.

Даймонд решил наудачу копнуть поглубже, хотя с миром лошадей и конного спорта был незнаком:

— Взять, например, лошадиный допинг. Как называется обезболивающий препарат, который вводят животным, принимающим участие в соревнованиях? Кажется, бют?

— Это уже вчерашний день, — заявил Мартин.

Даймонда, однако, это не смутило:

— Впрочем, для гламурных журналов главное — не животные, а люди. Наверняка в вашем виде спорта существует множество конфликтов и интриг. Уверен, вы можете рассказать об этом много интересного.

— Если бы я хоть раз сделал нечто подобное, меня бы вышвырнули вон из нашего профессионального сообщества. Я бы не стал рисковать своей спортивной карьерой!

— Если Бритт могла подвергнуть вашу карьеру риску, значит, у вас имелся мотив для убийства.

— Что?

— Предположим, что вы раскрыли ей кое‑какие грязные тайны, а затем пожалели об этом, вернулись и заставили Бритт замолчать навсегда.