Читать книгу "Сегодня – позавчера. Испытание огнем - Виталий Храмов"

Бронированный заправщик. Это «Кирасир» с баком во всё десантное отделение. Экипаж – мехвод и командир-пулемётчик. Самым сложным оказалось не обеспечить защиту бака (авиаторы подсказали), а найти насосы. Это было так непросто, что сейчас двое ребят в КБ изобретали насос, что будет производиться на ГАЗе. Заправщик решили никак не называть, пусть будет БТЗ-42, но бойцы уже окрестили машину «Коровой». По сути верно.

Бронированная зарядная машина – «Кирасир» – грузовик на гусеницах со снарядными укупорками.

И самая важная машина – БРЭМ, бронированная ремонтно-эвакуационная машина. Вот с ней пришлось сильно попотеть. Это «Сталкер» с лебёдкой и бульдозерным ножом на носу, на месте башни которого – кран. А достать кран – это такая эпопея! А серийное производство? И-эх! Экипаж – ремонтная бригада. Со сваркой, автогеном, инструментами. Крыши десантного отделения нет, а снаружи на бортах – сплошь инструментальные ящики. Заводчане сильно полюбили БРЭМ, так его и называли – «Брем». Они знали, что всех мастеровых завода я считал разумным использовать только в качестве экипажей подобных машин. И с работами по «Брему» их подгонять не надо было – для себя строили. А когда узнали, кто профинансировал продолжение работ по БМП, тоже отписали зарплаты на строительство БРЭМов.

Итак, у нас уже имелось выпущенными двадцать «Единорогов», четыре «Феникса», пять БРЭМ, один «Сталкер», один БЗМ, две «Коровы» (что было очень мало), три «Егеря» и четырнадцать «Кирасиров». На этом шасси закончились, новых пока не предвиделось – завод шлёпал укороченных «Егерей» (без десантного отделения, без радиостанций и упрощённой, до полного отсутствия, оптикой) с башней от Т-70, называя это лёгким танком Т-70М.

Испытание стали. Марш-бросок

Мы получили приказ на испытательный марш своим ходом до Подмосковья. В путь смогли выйти только сорок шесть машин – четыре «Единорога» № 001–004 стояли в цехе на полной переборке, они были убиты полностью в процессе учёбы. А «Единорог» с номером 0000 встал на бетонную площадку в аллее перед цехом на вечную консервацию как первый. Тем более что его ресурс был также убит, а с корпусом из обычной стали на фронте делать нечего.

Провожать нас вывалила многотысячная толпа народа. С развёрнутыми красными флагами на каждой машине, под музыку заводского оркестра, мы парадным порядком прошли мимо провожающих, и колонна пошла по тракту на Москву.

Кроме БМП с нами шли двенадцать Т-70М и автоколонна автобусов и грузовиков с запчастями, маслами, топливом, автореммастерские, «козлики».

Каждые пятьдесят километров делали часовую остановку для отдыха – оправиться и провести регламентные работы с техникой.

Я исполнял обязанности командира дивизиона артсамоходов, Мельник – «Кирасиров», Кадет – «Егерей», Брасень – тылами, а именно «Коровой», БЗМ и грузовиками. Прохор спал в автобусе с красным крестом на боках. Кот на днях куда-то запропастился по заданию Кельша. Майор-пограничник остался в расположении, пробегом руководил Гинзбург.

Первый день пробег протекал гладко, что не могло не радовать. Всё-таки ставка на освоенные в производстве автомобилей комплектующие и технологии оказалась верной. Поэтому у меня оказалось не так уж много забот. Успел пообщаться с Мельником и Кадетом, что меня сильно порадовало, познакомился с теми экипажами «Единорогов», кого ещё не знал.

С Кадетом разговор получился непростым. Он оповестил меня, что его жена, Ангел Настя, готовилась стать матерью. Именно так, не он готовился стать отцом, а она – матерью. Посчитал в уме. Это что ж получается, мой двойник успел ей насильно ребёнка сделать? Бывает же так! С одного раза.

Достал фотографию моих жены и сына, положил перед Кадетом, накрыв ладонью изображение моей любимой:

– Посмотри. Таким будет твой сын. Да, именно твой сын. Потому что отец не тот, кто зачал, а кто вырастил. И они не виноваты. Ни она, ни ребёнок. А злодей уже расплатился за грех свой.

– Это его семья? Зачем ты хранишь эту фотографию?

Пришлось рассказать. Думал, это займёт много времени, оказалось – нет. Оказалось, рассказывать-то особо нечего. Но Миша был в шоке.

– Как видишь, даже один и тот же человек в разных жизненных обстоятельствах бывает разным. А ребёнок тут вообще ни при чём. Пересмотри своё отношение к этой проблеме. Настя твоя – замечательный человек. Ты хочешь, чтобы она возненавидела собственного ребёнка? Это отравит вашу жизнь. Зло как яд. Во что превратится Ангел Настя с подобным ядом в крови? Тебе мало примера этого сломанного человека? А как Настя сломается? Подумай.

Кадет ушёл задумчивый. А позже подошёл ко мне, показал треугольник письма:

– Написал ей, что люблю её и чтобы нашего сына назвала Виктором. И фамилия его будет Перунов.

– Вот это правильно. Благородно. Рад за тебя. Поздравляю с отцовством.

И себя «поздравляю» с отцовством. Он-то ушёл, а меня накрыла рефлексия. Что это было? Сны о Голуме. Там слишком многое не совпадало. То, что я слышал от Голума, то, что он написал и теперь тщательно изучается специалистами, и то, что я говорил, находясь в его шкуре, что писал – сильно отличается. Его мир и мир снов Голума – разные. Он не знал, что такое компьютеры, Интернет, навигаторы, про космос – вообще тишина. А в моих сновидениях мир был привычным мне, не вызывал отторжения.

Я не мог ничего понять. И посоветоваться не с кем. Кому расскажешь? Кому можно рассказать? Только Кельшу. Но мне стыдно. Как он потом будет смотреть на меня? Ведь Голум – это я. Я разом и теперешний такой весь крутой, круче только горы, от собственной крутизны и улётности у самого голова кружится, и то мерзкое существо. Я хорошо помнил весь путь в пропасть. Не хочу, но помню. Помню, как грабил людей, помню, как пытал невиновного парня, помню, как изнасиловал Настю. Даже помню, что думал тогда. Ага, «все бабы – клади». Премудрости. А девчонкой руководило простое детское любопытство. Как она может быть гулящей, у которой «чешется», если до той ночи о взаимоотношениях полов она даже не думала! Для неё это было далёким будущим. Послесвадебным. И никак иначе.

Как же может деградировать человек! Конечно, каждый по себе судит, но я – капитан, командир Красной Армии, сужу так, а я – мерзость Голум – сужу иначе. Что это? Шизофрения? Ведь там был и правда я. Вообще голова кругом идёт.

И вообще, почему я оказывался «там» в моменты, когда меня «тут» не было? Сны ли это были? Или я возвращался в будущее, терял там любимых и близких, умирал, возвращался, исправлял, чтобы стало ещё хуже, и уже я попал в сорок первый, а Некромант – не я, а я-два. Этакое зеркало. Параллельное. С переносом сознания сквозь время?

Что это, Боже, что это было? И что это есть? Что я делаю тут? В чем Твой урок мне? Зачем я здесь? Где искать мне ответ, с кем посоветоваться?

Но душевные муки – это, конечно, важно, а долг – важнее. К делу! За работой лишнее в голову не лезет и не мешает. Все-таки тут я – командир Красной Армии, вся страна на меня смотрит, я могу собой гордиться. И не могу её, Родину, подвести. И их, людей. Поэтому – вперед! На Берлин!