Читать книгу "Индия. 33 незабываемые встречи - Ростислав Рыбаков"

Над нашим маленьким дружным мирком разверзалось огромное антрацитовое небо с мириадами переливающихся звезд.

На рассвете всё начиналось сначала. Это была аскетическая и прекрасная жизнь Физические нагрузки были немалые, но настрой – постоянно радостным.

В горах нас окружало одиночество, еще большее. Мы и этот непокоренный, неосвоенный, в общем-то, равнодушный к нам первобытный мир.

Животные, которых мы там встречали, были, как правило, домашние, но при этом в каких-то совсем не домашних условиях Очень часто мы видели в горах верблюдов – до того я и представить не мог, что это нелепое существо может так ловко карабкаться по камням и утесам Мы видели черных коз, они шли привычной дорогой и часть скалы, стена, вдоль которой они, налезая друг на друга, блея и мекая, шли гуськом, была (за тысячелетия!) отполирована их мягкими тельцами до абсолютного, ровного блеска! Зеркального и как бы тонированного блеска!

Обедая у подножия другой скалы, мы почувствовали, что кто-то на нас сверху смотрит. И вправду, с вершины рядком свисали две острые внимательные мордочки – шакалы.

Людей мы почти не встречали, в очень уж глухих местах шли наши поиски. Однажды мы приехали в небольшую деревню, чтобы нанять мулов для подъема в горы. Пока шли переговоры со старостой, по дороге подошла колонна кочевников, которую мы обогнали час назад. Грязные, лохматые, очень бедно одетые, они были необычайно живописны. Впереди узкие и бестелесные, шли с длинными топориками на плечах мужчины – без багажа. А сзади, навьюченные какими-то бидонами, мешками, корзинами и прочим скарбом, шли женщины племени и вдобавок вели в поводу задумчивых осликов – тоже без багажа (их, видимо, берегли). Кочевники расположились табором недалеко от нас, вокруг развесистого дерева.

Я подошел поближе. Мужчины курили какую-то гадость, ослики думали о чем-то своем, женщины…

И тут произошло невероятное. Любовь с первого взгляда! Нет-нет, я остался верен молодой, хоть и далекой жене. Но розовощекая скуластая деваха из этого племени внезапно возлюбила меня! Она бросала горячие взгляды, она улыбалась – весьма кокетливо – она действовала как потерявшая голову барышня из мелодраматического фильма, хотя вряд ли подозревала о том, что на земле существует кино. Ей хотелось продемонстрировать мне самое дорогое, что у неё есть – и она повернула к свету сверток с ребенком и посмотрела на меня торжествующе – вот какое чудо я выродила! Но тут она всмотрелась в свое дитя при свете дня, и осталась недовольна, он показался ей недостаточно чистым для того, чтобы демонстрировать его бледному чужеземцу – и она страстно плюнула в сморщенную рожицу ребенка и яростно растерла плевок грязным рукавом!

Ребенок взвыл и она, счастливая, приподняла его и показала мне.

В другой раз нас занесло в совершенно безлюдные края, причем мы должны были пройти по заросшему камышом ручью и только в конце долгого пути нас должна была ждать машина – назад дороги не было.

На середине пути мы сделали привал, ели какие-то узкие бутербродики, пили сок из банок с экзотической надписью «Сделано в Южной Африке». Всё было вроде бы как обычно.

Но тут по крутой тропинке, спускающейся сыпящимися камнями с вершины к нам, к ручью, явились два белых старца – в белых одеждах, в белых чалмах и в белых туфлях а ля Хоттабыч (с загнутыми носами).

Увидев людей, мы взаимно удивились. «Есть ли у вас оружие?», – спросили явившиеся сверху.

Мы неохотно признались, что нету. Этот вопрос был для нас болезненным; его решали на всех административных уровнях, но на всякий случай отказали. Между тем, это был район действия многочисленных банд разбойников, и оружие не повредило бы.

Узнав, что мы безоружны, старцы встревожились. Здесь, сказали они, появился тигр-людоед и он промышляет по соседним деревням. Цепочка людей, идущих в затылок друг другу, лакомство, перед которым трудно устоять. Поохав и повздыхав, старцы торопливо покинули нас – их иссохшие тела вряд ли возбудили бы аппетит тигра-людоеда.

Воздух налился тревогой. Светлый и жаркий день стал внезапно удивительно отчетливым.

У нас не было другого выхода. Мы могли идти только вперед, туда, где через несколько километров нас ждала машина, вдруг ставшая недоступно далекой.

Мы снова выстроились в цепочку и пошли. Я шел замыкающим. Всё время пытался вспомнить Гарина-Михайловского: хунхузы стреляют в первого, тигр прыгает в середину, а что там угрожает последнему?

Замешкавшись, я подотстал. Ручей, слабенький, тепленький, мирно шуршал между белыми камнями – приходилось всё время прыгать с одного валуна на другой над небыстрой струйкой ручья; а вокруг шелестели густой стеной, огромные, в два человеческих роста камыши. Тесно прижавшиеся друг к другу, они не пропускали ни одного луча солнца и лишь колыхались, открывая узкую дорожку из гладких валунов, и шептались, шуршали, шумели…

И вдруг…

На одном из плоских валунов впереди я увидел большой, мокрый след кошачьей лапы!

Мокрый – под индийским солнцем! Значит, только что.

Большой – значит, тигр-людоед!

А камыши качаются и что-то скрывают, и угрожают, и в ногах появилась нечеловеческая слабость…

Я гордился собой тогда (о, Жюль Верн!) и, честно, не перестал гордиться до сих пор.

Остановившись, я снял темные очки, положил их рядом с огромным следом кошачьей лапы, медленно достал фотоаппарат (в тот день он, как нарочно, был со мной), навел на резкость…

А камыши гнулись, а камыши шуршали…

И сфотографировал: валун, ручей, мокрый след и очки для масштаба.

И до сих пор это самый счастливый день моей жизни.

К тигру-людоеду мы еще обязательно вернемся.

А пока – пора назад, к основному сюжету. Время шло нечувствительно, стало еще теплее. В одно утро я вышел из бунгало и стал обходить здание по солнечной стороне. Внезапно один из наших кули – худой и какой-то вывернутый, в жаркой верблюжьей шапке, издал резкий предостерегающий вскрик. Я резко остановился, не успев шагнуть вперед, так и застыл с поднятой ногой. Впереди на теплом камушке, именно там, куда я собирался ступить, завораживающе медленно разворачивалась маленькая змея; глазки-бусинки смотрели прямо на меня.

В принципе, я хорошо отношусь к змеям, но здесь на меня пахнуло чем-то неживым – как из ствола пистолета.

В ту же секунду тяжелый кирпич, брошенный Верблюжьей Шапкой, закончил земное существование бедняги змеи.

С того дня мы с Игорем называли Верблюжью Шапку не иначе как Убивец змеи.

Оказалось, что он и вправду спас мне жизнь – змейка эта при всей невзрачности своей относится к самым ядовитым; она выползла погреться и оттого не продемонстрировала присущей ей скорости; если бы она выстрелила собой и укусила меня, жить бы мне оставалось несколько минут и спасти было бы невозможно, даже если поблизости были бы врачи.

Все были счастливы, а я призадумался. Какое сегодня число? – спросил я у Игоря. «Первое февраля», – ответил он. И тут я вспомнил предсказание профессора Докраса: это произойдет на улице, не в доме. Смерть не смерть, но очень близко. Не выходите в феврале на улицу.