Читать книгу "Путь на юг - Александр Майборода"

Когда до пристани осталось с десяток шагов, Ратиша громко спросил:

— Чего тебе надобно, человек?

— Мне надо поговорить с вашим воеводой, — ответил человек на пристани.

Гостомысл сказал:

— Я словенский князь Гостомысл, и, войско, которое ты видишь, мое. Если тебе чего надо по делу, говори со мной.

Человек поклонился.

— Я дружинник князя вятичей Вячеслава. Меня зовут Твердислав. Князь Вячеслав послал меня к соседям, чтобы сообщить, что у нас случилась беда — на Белую Вежу напали хазары. Князь и горожане просят помощи.

— Подходи к пристани, возьмем человека на борт. — Гостомысл подал знак кормчему и распорядился: — Пусть войско остановится и бояре прибудут ко мне на совещание.

Медвежья лапа передал приказ сигнальщику, и тот сначала дунул в рожок, затем флагом стал подавать сигналы другим кораблям.

Струги начали останавливаться прямо посредине реки. А те, на которых были командиры отрядов, направились к княжескому кораблю.

Пока корабли маневрировали, княжеский корабль причалил к пристани. Гостомысл и его свита сошли с корабля; и на пристани сразу стало тесно.

К этому времени, видя огромное войско, на берег набежали местные жители.

Твердислав поклонился Гостомыслу.

— Ну, так что же у вас происходит? — спросил Гостомысл.— Расскажи подробнее.

Два месяца назад к Белой Веже подошли большим войском хазары и сказали, что так как великий каган Бравлин погиб...

— Кто такой каган Бравлин? — перебил Гостомысл.

— Это так по ихнему князь Буревой зовется.

— Дальше.

— То славяне должны признать своим господином кагана Хазарии и платить ему дань.

— И что вятичи? — спросил Гостомысл.

— Вятичи отказались покориться хазарам.

— А хазары?

— Хазары попытались взять Белую Вежу штурмом, но у них ничего не получилось. Тогда они решили взять город осадой, для этого окружили город и никого не впускают в город и не выпускают. А побить их у вятичей сил не хватает. Поэтому меня и других гонцов послали за помощью к соседям, — сообщил Твердислав.

— И соседи прислали помощь? — спросил Гостомысл.

— Нет, — сказал Твердислав.

— Но рядом же северяне, мещера, мурома? — удивился Гостомысл.

— Северяне боятся, что хазары нападут и на них. У мещеры и муромы сил мало. А поляне после ссоры с древлянами опасаются оставлять Киев без дружины. А древляне из обиды не хотят помогать.

— Понятно, — сказал Гостомысл и многозначительно заметил, обращаясь к Медвежьей лапе: — Однако муромский князь нам ничего не сказал.

— Ай, — схитрил никак! — Нахмурил брови Медвежья лапа.

— Нехорошо это, — недовольно проговорил Гостомысл.

— Так всегда было, — пожал плечами Медвежья лапа, — связаться с хазарами, глядишь, те и на них пойдут. Так чего рисковать? Они думают об интересе своего племени.

— Глупо это! — вспылил Гостомысл. — Сейчас они отказались помочь вятичам против хазар, а завтра вятичи откажут мещере против булгар! Никакое племя в одиночку не выстоит против врагов. Один прут легко сломает и ребенок, но когда прутья в связке, и богатырю их не сломить. Надо помогать друг другу, держаться вместе. Именно в этом сила.

— Не привыкли они к такому. Они ведь и друг на друга смотрят волками. Вон в прошлом году — древляне напали на полян, — сказал Ратиша.

— Если порядок негоден, то его следует сменить! — сказал Гостомысл.

— Это не так-то легко сделать, — проворчал Медвежья лапа.

— Заставим! — сказал Гостомысл и повернулся к Твердиславу. — А что за народ такой — хазары?

— В Хазарии народ разных племен, — сказал Твердислав. — Все бывшие кочевники: и хазары, и тюрки, и аланы. И веры они разной: много среди них и мусульман, и христиан, и язычников. Однако власть в Хазарии взяли иудеи, к которым враждебно настроены все. Но независимо от веры хазарские каганы были всегда врагами славян. В славянских землях брали они богатства и рабов. Когда князь Буревой «надавал им по зубам», они на долгое время затихли, Но, как видно, снова подняли голову.

Глава 99

Уж лето подходило к концу, а хазары все никак не могли взять Белую Вежу.

Город штурмовали едва не ежедневно, но беловежцы отбивали атаки раз за разом, при этом хазары несли огромные потери.

И чем больше росли потери, тем стремительнее падал дух хазарского войска. Если раньше воины лезли в сражения без размышлений, то теперь стали отлынивать под различным предлогом. Некоторые даже бежали из войска.

От этого Абадия сатанел. Теперь он с утра до темноты носился по лагерю на коне в сопровождении «черной сотни» и придирался ко всем, кто попадался ему на пути. И не дай бог попасться под его горячую руку. Им уже было казнено несколько тарханов, а уж простых воинов он казнил без счета.

Тем не менее, несмотря на жесточайший террор, хазары оставались там, где и были в начале лета.

В конце августа во время ужина сам собой завязался разговор между Абадией и присутствующим на ужине сыном Иосифом.

Разговор начался с того, что Абадия сообщил, что сегодня он заметил несколько человек, которые пытались бежать из войска. По его приказу они были арестованы. Теперь надо решить, что с ними делать, чтобы отбить охоту другим уходить из войска.

Иосиф пожал плечами.

— Многие не хотят воевать. Чтобы отбить охоту бежать из войска, нужны жестокие меры.

Абадия раздраженно перебил его:

— Спор не идет о том, казнить их или нет. Вопрос в том — как их казнить? Казнить их надо с такой жестокостью, чтобы другие боялись бежать.

— Казнь вызовет еще большее недовольство в войске. Никто не может хазар заставить сражаться, потому что они добровольно примкнули к отрядам своих господ, — заметил Иосиф.

— Зато их господа служат мне. И они обязаны сражаться на моей стороне, — зло сказал Абадия.

Видя, что отец обозлился, Иосиф не ответил.

— Что молчишь? — спросил Абадия.

Иосиф вздохнул:

— Отец, правда, как нож, колет больно, но без нее не обойтись. Лгать тебе я не могу, а говорить правду язык не поворачивается.

— Ну, так скажи правду, — сказал Абадия.

— Ладно. С каждым днем настроение войска падает, потери растут... — начал Иосиф.

— Чем больше сдохнет хазар, тем лучше для нас! — отрезал Абадия.

— ...завтра будет очередной штурм. Но, думаю, и он окончится безрезультатно. Тогда войско совсем развалится, — проговорил Иосиф.