Читать книгу "Саван для блудниц - Анна Данилова"

– Не понимаю…

– Если вы не против, я сейчас покажу вам дверь, соединяющую вашу квартиру с соседней, и все сразу встанет на свои места…

Лицо Ларисы пошло красными пятнами.

– С чего вы это взяли? – спросила она побелевшими губами. – Вы хотите сказать, что кто-то проникает в мою квартиру БЕЗ МОЕГО ВЕДОМА?

– А вы не знали?

Крымов придумал все это по дороге сюда, и теперь внимательно смотрел на лицо Ларисы, чтобы по мимике, взгляду, взлету бровей, по малейшим деталям определить степень волнения Ларисы, ее отношение к услышанному, пусть даже это и напоминало бред. «Ведь на самом деле, – рассуждал он, – если не она, так кто может оказаться в ее квартире неожиданно, незаметно и с чашкой, полной крови, или с чулками в руке? Только человек, живущий через стену и знающий о существовании тайной двери, которая может находиться где-нибудь в шкафу или стеновой панели в закрытом месте, вроде ниши в прихожей…» Все это не имело для него никакого значения. Крымову сейчас важно было другое – смутить Белотелову, выбить почву из-под ее ног и упрекнуть именно ее в мошенничестве и желании обмануть работников агентства, трудящихся в поте лица над ЕЕ ДЕЛОМ. Пустить пыль в глаза и заставить платить – вот ради чего Крымов приехал сюда и теперь со вкусом, наслаждаясь, морочил голову Белотеловой.

– О чем вы? Я ничего такого не знала и не знаю…

– Вы сами покажете мне эту дверь или лаз, назовите его как хотите, или прикажете мне ворошить ваше белье в стенных шкафах?.. Поймите наконец, что во всем должен быть смысл. И если кто-то, проникающий в вашу квартиру по ночам ли, а может, и днем, пачкает кровью беременных женщин ваши зеркала и разбрасывает по комнатам женскую одежду, значит, ЕМУ ЭТО НУЖНО. Вот и спрашивается: зачем? Мы отправили в Петрозаводск нашего работника, Юлю Земцову, вы ее хорошо знаете (кстати, эта командировочка влетела нам в копейку!), с тем чтобы навести о вас справки. Неужели вам никогда не приходило в голову, что все эти идиотские штучки в духе Хичкока – проделки вашего бывшего компаньона, Соляных?

– А что он рассказал вам?

– Ничего. И знаете почему? Да потому что его уже к тому времени не было в живых, его, оказывается, убили. Причем буквально за два дня до приезда Земцовой. И вы, прекрасно зная об этом, ничего нам не сказали, – вдохновенно врал Крымов.

– Я… Я ничего не знала…

– Не надо, все вы знали. Соляных был единственным человеком, который мог пролить свет на ваше прошлое, уважаемая госпожа Белотелова. И он сильно мешал вам в вашей бурной деятельности, связанной с доставкой в Карелию опия из Средней Азии. Быть может, на первых порах он и был нужен вам, и вы использовали его связи вплоть до того самого звонка из Москвы, когда он сообщил вам, что погорел и попросил вас продать все, что у вас было, чтобы спасти его…

– Ложь! – крикнула Лариса. – Я никогда не участвовала в его делах. Я вообще ничего не знаю…

– Не перебивайте меня! – жестко осадил ее Крымов, не спуская с нее глаз и наслаждаясь первыми результатами ее испуга. – Люди, с которыми он не поделился в Москве, расправились с ним очень жестоко и теперь подбираются к вам. И вы, зная об этом, боитесь, но ничего не можете с этим поделать. Разве не ясно, что кровь на зеркалах – это предупреждение? Что разбросанная по квартире одежда – лишь продолжение спектакля, цель которого – та самая доля, которая принадлежит не вам, Лариса… Верните долги – и в вашу жизнь вернется покой. Другое дело, что денег у вас нет и вы на волоске от смерти…

– Прекратите нести чушь! Какие еще наркотики?! Какая Средняя Азия? Какие спектакли?

– Вы думаете, что мы позволим на себе экономить? Вы вздумали мне угрожать, милочка, а это уже дурной тон. В нашем городе это не принято. Да это вообще нигде не принято, даже в Петрозаводске. Зная о том, что вашего подельника убили, вы даже пальцем не пошевелили, чтобы остановить нас, предупредить, чтобы мы не совали нос в это грязное дело, а Юля, между прочим, рисковала жизнью…

Он не помнил, что еще наплел перепуганной насмерть Белотеловой, и очнулся уже тогда, когда на столе появилась стопка стодолларовых банкнот. Лариса с опухшим от слез лицом умоляла его сделать все возможное, чтобы обеспечить ей алиби на момент убийства Соляных.

– И все равно, – прошептала она, обнимая себя за плечи и дрожа от озноба, – Соляных здесь ни при чем… Это недоразумение. Я ничего в своей жизни не умею, только делать маникюр. Это – все! Какие, к черту, наркотики?! Все это придумано там, в Петрозаводске. Люди завидовали мне, что я живу с Колей. Он был очень богат, а это всегда вызывает массу негативных чувств со стороны окружающих. Вы должны верить мне… Вот, возьмите эти деньги и сделайте все возможное, чтобы меня никто не смог втянуть в это дело…

Крымов вышел от Белотеловой в состоянии, близком к истерике: такого отчаянного вранья он и сам от себя не ожидал. Наркотики, Средняя Азия, мертвый Соляных – бред собачий! А дверь, соединяющая две соседние квартиры? Хорошо, что он вовремя сменил тему, а то пришлось бы искать этот тайный, несуществующий ход… Но как она испугалась, эта молодая хамка!

Зато теперь можно было уже не переживать относительно возврата гонорара. Пускай настоящих результатов этого расследования еще нет! Не так-то просто вести подобные дела. Со временем все образуется, и Белотелова получит обратно свои деньги – те, что выдала ему сверх гонорара в порыве чувств… Интересно, она обрадуется, если узнает, что Соляных жив и здоров, или наоборот – сильно огорчится?

Крымов возвращался в агентство с больной головой: слишком много навалилось на него непонятного, сложного и абсурдного. Корнилов сказал ему – не суйся в это дело. Но в какое? Последние дела связались в тугой узел, и поди разбери, где его самый опасный конец, ведущий к Бурмистрову? И при чем здесь убийство, совершенное пять лет тому назад, вокруг которого столько бессмысленных предупреждений и намеков? И почему Корнилов боится рассказать о сыне Бурмистрова, тем более что тот жив и здоров? Разве что это делается намеренно?!

А что делать с трупом Зверева и как объяснять теперь, что он полдня пролежал на холодном кафельном полу ванной комнаты агентства?

Вспомнив про поселок Дражный и о том, что оба – и Пермитин и Зверев – жили там какое-то время, Крымов подумал, что тот, кто убил Зверева, явно опасался его… А что, если это и есть Пермитин? Если это именно он убил Ларчикову и ее учеников, а затем застрелил Зверева? Только где смысл во всех этих страшных смертях? А кто ранил Олю Драницыну? Тоже он? Но за что?

Надю он застал всю в слезах. Увидев входящего в комнату Крымова, она разрыдалась.

– Женя, ну куда же ты ушел? Почему ты меня бросил? Я вошла в ванную комнату, а там… там… труп… Вы что, совсем сошли с ума? Хотите, чтобы я лишилась рассудка? Увези меня отсюда, пожалуйста, очень тебя прошу… Скажи, меня посадят за Тришкина?

Она стала нервно икать, и Крымов, обняв ее и усадив к себе на колени, принялся успокаивать, как маленькую. Вытер ей слезы, поцеловал и прижал к себе. В душе его происходило что-то непонятное, сердце заломило: он страдал из-за невозможности успокоить впавшую в отчаяние и окончательно раскисшую Надю; он не находил слов, которые помогли бы ей не думать о Тришкине.