Читать книгу "Сокровище Империи - Алексей Корепанов"

– Да нет, в этом… в Манаусе-хренаусе, в столице. Дай, думаю, слетаю, посмотрю, что тут и как…

– Посмотрел?

– А! – скривился Граната. – Не на что тут смотреть. Дыра дырой, и дергают все время: то купи, это купи… На хрен мне их побрякушки? Я что, блип, дикарь? Вот, совету твоему мудрому следую: сижу, кофеек прихлебываю. Слушай, а у тебя какие планы? Летишь с этими?

– Лечу, – кивнул Габлер. – Только не сегодня. Завтра.

– Так давай, сюда подгребай. Посидим, чаи погоняем. А то мне тошновато что-то.

Крис прищурился:

– Чаи, говоришь? Может, еще и в театр сходим или на балет?

– А что? – тут же выпятил подбородок Граната. – Почему нет? Мы что, рылом не вышли, на балет сходить? На «Лебединое», понимаешь, «озеро». Не все же самим балетами на постоянке заниматься.

– С рылом у тебя действительно не все в порядке, – усмехнулся Габлер. – В зеркало смотрел? Знаю я твои балеты. Исполняются на столе, в номере отеля, голыми пьяными хошками. Лебеди умирают, падают на ложе и там вдруг очень даже воскресают. В озере плещется коньяк, и эфесы, лежа на брюхе, лакают его, и поют и смеются, как дети. А мне еще с твинсами разговаривать, на их территории, на Верке. И не факт, что меня просто отпустят. Пусть и не посадят, но, может, сочтут пребывание в Стафле нецелесообразным, по причине моей дурости. И пойду я, Гамлет, вышибалой на какую-нибудь галеру. И буду тебя там из кабаков вышибать.

– Да брось ты! Думай о хорошем. А вообще, знаешь, как один древний поэт рассуждал? Паллад – так его звали. Между прочим, из Александрии, только не той, разумеется, не номианской, а что на Земле когда-то была.

– Ну, давай, поведай.

Граната чуть призадумался, потер лоб и с театральными ужимками начал:

Полон опасностей путь нашей жизни. Застигнуты бурей,

Часто крушение в нем терпим мы хуже пловцов.

Случай – наш кормчий, и в жизни, его произволу подвластны,

Мы, как по морю, плывем, сами не зная куда.

Ветром попутным одни, а другие противным гонимы,

Все мы одну, наконец, пристань находим – в земле.

– Очень жизнеутверждающе, – заметил Габлер. – Только последние слова надо заменить. Не в земле, а в огне мы теперь пристань находим. Да, Гамлет, удачный ты стишок припомнил. У меня, знаешь, прямо камень с души свалился. Действительно, чего дергаться, переживать? Пристань-то и вправду одна.

– Ну вот! – воскликнул Граната, уловивший, разумеется, иронию собеседника. К нему, кажется, возвращалось привычное хорошее настроение. – Я знал, что тебе понравится. Давай, дуй сюда, проведем трезвый вечерок… пока не пришли к последней пристани.

– Ладно, – сдался Габлер. – Сейчас с командиром согласую. Я вроде бы и на свободе, но все-таки поставлю в известность. А то будем с тобой сидеть, и вдруг они вновь врываются, меня хватать.

– Тут ты прав, – согласился Граната. – Твинсов лучше не расстраивать, а то такую отдачу можно схлопотать… Мне один соотечественник еще в учебке, на Третьем Ковчеге, рассказывал. Был у него такой случай…

– Тормозни, – прервал его Крис. – При встрече расскажешь.

– Слушай, а давай, лучше я к тебе подскочу, в порт. Чтобы твинсам твоим было спокойней.

– Можно и так, – согласился Габлер.

Глава 20. Огненная пристань

В кабаке космопорта было прохладно и тихо. Никто не ругался, не танцевал, не крутились возле потенциальных клиентов хошки и не летели на пол бокалы. Зал был разделен на части «живой изгородью» – зеленые побеги, обвиваясь вокруг подпорок, едва ли не сплошной стеной тянулись к потолку, – и трудно было определить, сколько посетителей отдают сейчас должное еде и напиткам кабака «Маракана». Крис и Граната сидели за столиком недалеко от входа, перед этими мини-джунглями, и, повернув голову, могли видеть, как за прозрачной стеной бродят в ожидании своих рейсов пассажиры.

– Знаешь, а у них в отряде тоже такой, как ты, есть, – сказал Крис.

– В смысле? – удивился Граната. Он был уже без куртки, недавно приобретенной в космопорте Единорога, но все в том же черном свитере. – Тоже с Лавли, что ли?

– Тоже стишки сочиняет.

– Сочиняет! – фыркнул Граната. – Я стихи не сочиняю, Гладик. Они из меня растут. Когда бы знал ты, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…

– Представляю.

– Ни хрена ты не представляешь! Стихи, Гладик, это тебе не фигли-мигли, не упал-отжался, не сунул-вынул. Тут, – Мхитарян постучал себя пальцем по лбу, – кое-что особенное надо иметь.

– Ой-ой, я тебя умоляю, – скорчил гримасу Крис. – У поэта в голове лишь бутылка или две…

Граната безнадежно махнул рукой и припал к бокалу с пивом.

Все разговоры о «чаевничании» оказались обманкой, такой же, как меч славейнов с упрятанным там Копьем Судьбы. Никакого чая Граната и не думал заказывать, а заказал он темное пиво «Роберто Карлос да Силва Роша», мотивируя свой выбор тем, что никогда не слыхал о пиве с таким названием. Габлер мысленно плюнул и последовал примеру сослуживца. Пиво неожиданно врезало по голове с такой же силой, с какой лупил по мячу этот легендарный футболист древности. Крис еще в детстве слышал легенду о том, как этот самый Роберто Карлос однажды, промахнувшись по воротам, залепил мячом в болельщика. И у того что-то так сотряслось в мозгах, что он вдруг нашел решение какой-то сверхсложной математической задачи (хотя и таблицы умножения-то не знал), а вот к футболу охладел совершенно…

Впрочем, нокаутирующее действие первых глотков этого местного напитка прошло довольно быстро, и в дальнейшем пиво только бодрило и мозги не затуманивало. В общем, Габлер так и не понял, понравилось оно ему или нет. И все-таки заказал чаю и «бригадейро» – круглые сладкие штуковины вроде конфет, напомнившие, опять же, о детстве, когда конфеты еще казались гораздо вкуснее пива. Они ему и сейчас показались вкуснее пива, и это могло значить либо то, что он уже начинает впадать в детство, либо то, что он вышел из того возраста, когда готов в любое время дня и ночи вливать в себя это самое пиво. Двадцать семь – это не семнадцать. В двадцать семь кое-кто уже может сказать, что жизнь вполне удалась. А тут…

– Гамлет, ты жизнью доволен?

В ответ Граната состроил такую физиономию, что Габлер чуть не поперхнулся чаем.

– Вот и я тоже, – вздохнул он.

– Вообще-то, друг Гладик, это вещь относительная, – изрек Мхитарян с видом записного философа. – А мы ведь еще так устроены… Мечтаешь о юге – это я условно, – а попадешь туда… и захочешь на север. А на севере будет сниться восток… Вот такие вот мы… – Он обвел взглядом зал и вновь обратил к Габлеру полузнакомое лицо. – Может, ты мне наконец все без утайки о своих похождениях расскажешь? Что это за штуковина? Перо ангела? Зуб сатаны? Уголек из вечного костра Оогиндия?