Читать книгу "Стальная петля - Роман Глушков"

Впрочем, ярый радикализм в духе «все или ничего» не является основополагающим жизненным принципом большинства вольных сталкеров. Эти бродяги не рискуют головой без особой нужды и довольствуются той добычей, какая сама идет к ним в руки. И пусть никто, в том числе я сам, никогда не причислял Алмазного Мангуста к сталкерской братии, тем не менее я тоже жил по ее любимому правилу «золотой середины» – разумного риска и политического нейтралитета. Обычные рутинные правила, повергающие в скуку тех, кто избрал для себя судьбу героя – яркую и насыщенную острыми ощущениями, но зачастую до обидного короткую.

Любит Фортуна таких храбрецов или нет, вопрос спорный, но она к ним определенно неравнодушна. Чего нельзя сказать об остальных сталкерах, с кем ей, судя по всему, попросту скучно общаться. И даже когда кто-нибудь из этого осторожного, прагматичного большинства отваживается порой заигрывать с удачей, ее это, похоже, не раззадоривает. Она не рукоплещет такому игроку и не стирает его безжалостно в пыль. Фортуна просто зевает и, махнув рукой, отворачивается от него со всем присущим этой даме высокомерием. А отвергнутый ею соискатель остается в итоге с тем, что имел – как тот сказочный старик со своей стервозной старухой и ее разбитым корытом.

Или как я со своими алмазами, сколь бесценными, столь и осточертевшими мне хуже кандальной гири…

– Кто бы мог предположить, что все обернется именно так! – сочувственно заметил Жорик, когда по прошествии двух месяцев, миновавших с того приснопамятного приключения, нашел меня в одном из моих потайных убежищ. – Оно ведь, ежели рассуждать логически, совершенно нелогично получилось. Вы своими глазами видели, как из меня тогда все импланты повыпали. И историю с Ипатовым братом и клещами-мозгоклюями я тоже не выдумал – чистая правда это; ни единого лишнего слова не приплел. Да вы и сами рассказывали, какие экстремальные шуточки Дьякон обожает вытворять со своим Граалем. Несправедливо: на всех он действует безотказно, а на вас – уперся и ни в какую! Прямо как нарочно! Кому он был больше всех нужен, именно тому он не помог, а уроду вроде Дьякона, поди, ни разу до этого в воскрешении не отказал!

– Все в порядке, Жорик, угомонись, – устало отмахнулся я, давно свыкнувшись со своим катастрофическим фиаско в последней схватке с моим алмазным паразитом. – Горячишься, будто это тебе, а не мне амнистию отменили. Ладно, не убил меня твой Грааль, и на том спасибо. Зато теперь я точно знаю, что у моих алмазов нет абсолютно ничего общего с мутировавшими сталкерскими имплантами. Какой-никакой, а все-таки результат. К тому же ты выдержал мое испытание – сказать по правде, я до конца сомневался, что ты устоишь перед таким искушением. Однако ведь устоял, шельмец! И даже дракона не попытался обмануть, хотя за те полчаса, что я валялся в отключке, можно было найти способ пустить ему пыль в глаза.

– Ага, а потом ваша Марга меня сама по Сосновому Бору распылила бы! – буркнул Дюймовый, но по его довольной физиономии было видно, что мое признание ему здорово польстило. – Но я все равно никак не возьму в толк, почему вы так спокойно на это отреагировали. Или просто передо мной крепитесь, а когда один остаетесь, небось локти от отчаянья кусаете и в подушку рыдаете? Не бойтесь, мне вы можете в этом признаться – я же ваш друг и готов в любую минуту вас утешить.

– Послушай-ка, утешитель! – вмиг посуровел я и вперил в собеседника ледяной взор. – Ты говори, да не заговаривайся! Дружба дружбой, но моим исповедником тебе не быть! Ишь, размечтался! Да о чем ты вообще толкуешь? Я что, по-твоему, похож на слизняка, который станет кусать себе локти и жаловаться подушкам на несправедливость жизни?

– Нет, конечно! И близко не похожи! Это я, Геннадий Валерьич, совершенно не подумавши, сдуру брякнул, – поспешил откреститься от своих слов брат Георгий. – Только верите, нет, а мне до сих пор нормально заснуть не удается. Все размышляю, как с вами судьба отвратительно обошлась. Не из-за алмазов переживаю, которые я не получил, боже упаси – было бы о чем волноваться! Просто, выходит, я вроде как вас подвел, не сказать – обманул. Вы ради меня столько раз жизнью рисковали – от Ипата и Дьякона спасли, до Грааля проводили, против брата Глеба и технокракена в мою защиту выступили, – а я вам взамен – никакой благодарности… Но вы не думайте: я долги привык возвращать и теперь это дело просто так не оставлю!

– Ладно, Жорик. Раз ты не послушался моего совета и не свалил из Зоны, когда у тебя был шанс, возможно, однажды и впрямь пригодишься, – смягчился я, потому что не привык сердиться на идиотов, а на потенциально полезных идиотов тем более. – Но не в счет уплаты долга, которого за тобой, в общем-то, и не числится. А исключительно в качестве дружеской поддержки или взаимовыгодного сотрудничества. Вояка ты, конечно, аховый, но зато на тебя можно положиться. А это в Зоне гораздо более редкостное и ценное качество, чем меткий глаз и продвинутые импланты.

– То есть как это понимать, что я вам ничего не должен?! – удивился Дюймовый. – Или вы просто пошутили?

– Какие тут могут быть шутки? – ответил я со снисходительной ухмылкой. – Все наши взаимные долги давным-давно погашены. Грааль я испортил? Испортил. А ведь это был твой артефакт, поскольку я от своих прав на него еще загодя отрекся. Ты говоришь, что остался должен мне, а я, как видишь, кое-что задолжал тебе. Вот и подбей баланс нашего взаиморасчета – ты же, как-никак, потомок денежного воротилы и в таких делах кумекаешь получше меня.

– Но как вам удалось узнать, что Грааль все-таки испортился? – продолжал недоумевать Жорик. – Я вам об этом еще только собирался рассказать, а вы будто мои мысли прочли. В тот день, когда мы распрощались, это еще не было известно. А когда назавтра артефакт и на мне перестал срабатывать, я сбагрил его за пятнадцать баксов Упырю. Который, могу ручаться, в упор не заподозрил, что имеет дело с бывшим Граалем Дьякона!

– Все верно – не заподозрил, – подтвердил я. – И когда до Тимофеича дойдет, какую на самом деле драгоценную вещь он упустил, старика наверняка инфаркт хватит.

– И чего в той чашке теперь осталось ценного? – пожал плечами брат Георгий. – Да, старая она, да, антикварная, ну и что? В куче барахла, куда ее Упырь швырнул, такие красивые вещицы валялись, рядом с которыми наш Грааль – все равно что консервная банка.

– Сразу видать, юноша, что вы прессу не читаете. И очень напрасно делаете. Положим, что биржевые сводки нам с вами сегодня малоинтересны, но за новостями следить никогда не помешает. А они порой бывают гораздо любопытнее, чем здешнее сарафанное радио, – с укоризной заметил я и выложил перед Дюймовым на стол двухнедельной свежести газету. Одну из тех, которые я подобрал неподалеку от Обочины – крупнейшего сталкерского рынка Пятизонья. – Открой передовицу и поищи в заголовках знакомое слово из шести букв или фотографию не менее знакомого предмета. И заметь: я дал тебе не какую-нибудь «желтую» газетенку, а весьма серьезное печатное издание, которому можно доверять. Впрочем, ты читай, читай, а я пока посмотрю, не завалялся ли у меня в аптечке валидол. Кто знает, вдруг он тебе потом потребуется.

Конечно, насчет валидола я пошутил, и ничего подобного у меня в убежище отродясь не имелось. Но глядя на то, как белеет, а потом покрывается багровыми пятнами физиономия читающего газету Жорика, можно было умозаключить: на здоровье старика Упыря эти новости и вовсе скажутся самым разрушительным образом. Как бы действительно не накаркал я насчет инфаркта. Несмотря на наши, мягко говоря, сложные взаимоотношения с Тимофеичем, у меня не было никакого резона желать ему преждевременной кончины.