Читать книгу "Цена империи - Александр Мазин"

– Черт!

Коршунов вскочил со стула и, расстроенный, забегал по комнате. Анастасия вела себя намного сдержаннее: сидела тихонько, молча. Готовилась к самому худшему. Пыталась въехать, о чем речь. Разговор шел по-русски, и понимала она с пятого на десятое.

Черепанову она чем дальше, тем больше нравилась. Не в сексуальном смысле – по-человечески. Когда Леха рассказал подполковнику о своей жене, шпионке, подложенной империей под варварского вождя, у Черепанова сложилось весьма отрицательное мнение об этой женщине. Тем более у Лехи с бабами и в той жизни постоянные проблемы были: вечно какие-то подставы. То ли сам Коршунов склонность к красивым стервам питал, то ли они – к нему… подумалось: и здесь аналогичный случай. Мнение Черепанова переменилось, когда он прочитал Настино «признание». Прочитал и порадовался: во-первых, потому, что забрал таблички, по которым любой судья тут же без раздумий вынес бы Анастасии приговор, а во-вторых – потому, что ошибся в своем первоначальном и заочном мнении об этой женщине, которая сознательно перевела на себя все стрелки, полностью выгородив Алексея. Причем сделала это так аккуратно и умело, что сразу становилось ясно: ни ума, ни опыта гречанке не занимать. В общем, подполковник пришел к выводу, что его другу повезло. На этот раз ему досталась женщина не только умная и красивая, но вдобавок готовая пожертвовать собой ради любимого оболтуса. Хотя, может, хватит смотреть на своего космонавта-исследователя сверху вниз? Как-никак доказал Алексей Коршунов, что может , если захочет. Как знать, вдруг он только в присутствии Черепанова ведет себя как мальчишка, а во всех остальных случаях – немереной крутизны мужик?

Но сейчас в немереную крутизну Лехи поверить было трудно. Великий германский рикс метался из угла в угол и распускал слюни:

– Ты же обещал мне!.. – восклицал он. – Нам всем обещал! Что же теперь…

– Сядь! – сказал Черепанов. – Не мельтеши. И успокойся. Уезжаете только ты и Анастасия. Твои люди остаются и продолжают обучение. С ними и без твоего высочайшего присутствия все будет в порядке. Тем более что от такого кентуриона, как ты, в тренинге толку никакого. Поставлю во главе кентурии Агилмунда – ты ведь этого хотел? – и все будет путем. А из тебя, один хрен, нормального легионера не получится. Нету в тебе армейской дисциплины, и никакой палкой ее в тебя не вколотишь. Тем более несолидно тебя витисом охаживать. Авторитет роняется. Так что не быть тебе пока римским офицером. Будешь ты по-прежнему риксом варваров. И сейчас твоя задача – убраться отсюда вместе с Настей как можно скорее, пока не начал раскручиваться процесс . Это не только тебе надо, но и мне. Этот Менофил, хитрожопая сволочь, имеет на меня виды. Поэтому наверняка начнет расследование того, что произошло в Томах. На меня он ни хрена повесить не сможет: ничего по-настоящему противоправного я не сделал. А вот ты – другое дело. Следовательно, Менофил повернет дело так, чтобы именно ты оказался максимально запачкан. И получит рычаг давления на меня . Или я пляшу под его флейту, или тебя – под суд. Звание кентуриона тебя в данном случае не защитит. Как поведет себя Максимин, тоже неизвестно. Наш командующий – субъект непредсказуемый. Ты как-никак совершил убийство, а дезинформация, полученная от твоей жены, стоила Империи не одну сотню талантов золота. Да-да, я знаю, что это была твоя идея, а ты полностью амнистирован. Но она-то – нет. Все это можно было бы замять, оформить задним числом… Но не в том случае, если наместник провинции, чья власть – покруче губернаторской, заинтересован в обратном. Молчи! Я еще не закончил! Твои две сотни уцелевших варваров – это не сила ни с военной, ни с политической точки зрения. Разговоры о тысячах германцев, которые откликнутся на первый твой зов, – тоже пустой звук. Убрать тебя – и никакого зова не будет. Другое дело, если эти твои воины уже будут здесь. Две-три тысячи ауксилариев, преданных только тебе и благодаря тебе пришедших на службу империи, – это уже нечто конкретное. С таким «приданым» ты можешь резать по три тюремщика в месяц – никто не вякнет. Я намеревался отправить тебя на вербовку весной, но даже лучше, если ты поедешь прямо сейчас. Максимин намерен начать широкомасштабную операцию против германцев в апреле-мае. Формальное одобрение императора уже получено, и, если твое войско прибудет сюда к началу боевых действий, это будет очень кстати.

– Все равно раньше мая мы тут не появимся, – сказал Коршунов. – Посевная…

– Пусть будет май. Скажи куда и когда – и я договорюсь насчет кораблей. Ты получишь все необходимые грамоты и полномочия. Ты получишь деньги на расходы и для выплаты авансов. Я отправлю с тобой десяток настоящих легионеров: для повышения твоего престижа и чтобы все видели: ты действительно представитель Рима. И доставит тебя не какой-нибудь купец, а целая флотилия. Как раз через неделю из нов в провинцию Понт отправляется эскадра из шестнадцати боевых кораблей. Они поплывут мимо Херсона – им по пути – и высадят тебя с максимальным почетом. С их префектом я знаком – он мне не откажет. Всё! Теперь можешь высказываться.

– Да что я могу сказать, – вздохнул Коршунов (он уже успокоился). – Ты сам все сказал. Значит, Рима мне не видать…

– Потерпи. – Черепанов усмехнулся. – Какие твои годы… я и сам сомневаюсь, удастся ли мне этой зимой побывать в столице.

Тут он как в воду глядел. Не удалось. Ни в Сатурналии,[67]ни в январе, когда в Рим приезжал из карфагена отец Корнелии, с которым Черепанову очень хотелось пообщаться. Не получилось. Служба. Он намеревался взять отпуск в марте – на несколько недель – до начала военной кампании. Но в марте случилось нечто, перевернувшее не только планы Черепанова, но и судьбу всей великой Римской империи…

Часть четвертая Император Максимин

Tertium nоn datur[68]

«В короткий срок, отцы сенаторы, я провел столько войн, сколько ни один из прежних императоров. Я доставил на римскую землю столько добычи, сколько нельзя было даже надеяться получить. Я привел столько пленных, что на них едва хватило римской земли…»

Из послания императора Гая Юлия Вера Максимина Сенату Рима

«Он был огромен; непросто отыскать равного ему среди известных греческих атлетов или лучших натренированных воинов варварских племен… При его вспыльчивости такая сила наводила на всех страх. Терпеливое и сдержанное управление Максимин заменил по-варварски жесткой автократией, хорошо зная о враждебном к себе отношении, причиной которому было то, что он стал первым императором, поднявшимся до высочайшего положения из самых низов. Максимин был варваром как по происхождению, так и по характеру, унаследовав от своих сородичей грубый и жестокий нрав… Его достижения обеспечили бы ему более высокую репутацию, не будь он слишком безжалостен даже к своим союзникам и подчиненным».

Геродиан, римский историк