Читать книгу "Юджин - повелитель времени. Книга 2. Высокий глерд - Гай Юлий Орловский"

— В нашем королевстве знатных называют лордами, — объяснила она. — Джеймс Велли был великим воином, но сейчас живет уединенно, а замком и землями правят трое сыновей…

Глава 14

Вернулся Фицрой, усталый, покрытый пылью дорог, лошадь роняет клочья желтой пены, бока лоснятся.

Он спрыгнул и крикнул строго:

— Обтереть самыми мягкими полотенцами с головы до ног, покрыть поцелуями от ушей до копыт, поводить

по двору, пока не остынет, а потом хвалить, кормить и поить вволю, она сегодня превзошла себя! Умница моя!..

Я спросил с интересом:

— Как поездка?

— Ты богат, — сообщил он с удовольствием. — Я видел, получено нехилое состояние, но оказалось, даже больше, чем нехилое. Три села и семь деревень! Восемь озер! А какой лес, какой лес!

— Хорошие новости, — сказал я.

— А как у тебя?

— Семь трупов, — сообщил я. — Даже не знаю, это хорошо или плохо?

Он отшатнулся.

— Когда ты успеваешь?.. А насчет хорошо, это смотря к какой церкви принадлежишь.

— Правда? — спросил я. — Тогда можно я буду принадлежать то к одной церкви, то к другой?

Он хмыкнул.

— Думаешь, ты один такой?.. А что случилось?

— Пойдем в дом, — ответил я. — Перекусим, там и расскажу. Ты как, на аппетит подробности не влияют?

— Еще как влияют, — заверил он. — Да еще если с вином! Надеюсь, у бывшего хозяина хороший подвал? А то, стыдно признаться, я так и не посмотрел. Это непростительно. Старею.

— Я тоже, — признался я. — Вино и женщины — что может быть главнее? А мы то за свои шкуры трясемся, то вообще о государстве думаем, стыд какой!..

По дороге наверх он явно обратил внимание на то, что слуги носятся как угорелые, кланяются с охотой, во- обще–то как все ожили, вижу по его лицу, но он смолчал, и только когда поднимались по лестнице на третий этаж, сказал небрежно:

— ЕСЛИ не сегодня, то завтра с утра придут десять крепких мужиков и восемь женщин. А теперь рассказывай ты.

— Сядем за стол, — ответил я, — а то упадешь посреди коридора.

Он довольно хохотнул.

— Хорошее начало!

В комнату слуга внес и с поклоном переложил с подноса на стол две широкие тарелки с рубленым мясом, отдельно положил краюху хлеба.

— Пока не густо, — сказал Фицрой и, вытащив из ножен кинжал, принялся резать его на ломти. — Давай, что там за трупы?

Я начал рассказывать, не забывая про еду, раньше бы обязательно побежал к психоаналитику и, дрожа и заикаясь, начал бы рассказывать про убийство и умолял бы поскорее стереть из моей памяти такое шокирующее событие, а сейчас вот жру с аппетитом, чувствую вкус жареного мяса и свежего ароматного хлеба, явно пекли с добавкой каких–то трав…

Фицрой слушал внимательно, но забрасывать в пасть куски мяса не забывал, кивал, мычал одобрительно, один раз только уточнил, на каком расстоянии они были, когда я их перестрелял из магического арбалета, очень толковый и профессиональный вопрос, потом спросил заинтересованно:

— А сама глердесса где?

— Отдыхает в своих покоях, — отрезал я.

Он изумился:

— Уже в своих?

— В тех женских, — уточнил я, — что мы видели. Все равно добро пропадает, пусть пользуется, там такие кремы и притирки! Или ты решил воспользоваться сам?

Он посмотрел несколько удивленно.

— Ты чего?

Я сказал поспешно:

— Да я не о том, о чем ты подумал! Я к тому, что вдруг захочешь выгодно продать, как слюну дракона или струю саламандры?

Он покачал головой.

— Пока нет, у меня другое в планах… Кстати, а что я должен был, как ты сказал, подумать?

Я не ответил, прислушиваясь к шуму за окном, а когда выглянул, встревожился так, что рука дернулась к пистолету: во дворе полно всадников, слышатся грубые мужские голоса.

Фицрой сказал небрежненько:

— Молодцы, быстро управились. Я сказал, что на службу возьмешь самых шустрых.

— Да мне сейчас хоть кого, — проворчал я с облегчением.

С едой закончили и перешли на вино, когда дверь отворилась и вошел крупный мужик с красной рожей солдафона, с черными, небрежно подстриженными усами и в короткой черной бороде. Глаза тоже темные, уставился с ходу прицельно: что за новый хозяин, нельзя ли его подмять и командовать всем, а он пусть только пьет, ест да девок таскает в постель, что еще мужчине надо, как думают недоросли…

Фицрой сказал весело:

— Это Риттер Широкий Щит. Прошел пять войн, участвовал в десятках сражений, в этом году решил осесть для мирной жизни, но на свою беду попался мне на глаза… Мужики тоже из его села, так что слушаться будут. Рекомендую его в начальники охраны замка.

Мужик коротко ПОКЛОНИЛСЯ, я сказал с надлежащим высокомерием глерда и должной долей суровости воителя, что и в постель с мечом, как Роланд с Дюрандалью:

— Меня зовут Юджин. Отныне… ну ты понял.

Мужик чуточку поклонился.

— Понимаю, глерд Юджин. Какие будут приказы? Я привел из села десять человек по указанию вашего… гм… собутыльника глерда Фицроя. Их нужно будет обучить и вооружить…

— Пока приказов никаких, — ответил я. — А вот вооружить и обучить… Начинай обучать сейчас. Деревянные мечи выстрогать нетрудно, потом достанем и настоящие. Или что–то не в порядке?

Он пожал плечами.

— Будет в порядке. Обучим.

— Тогда действуй, — сообщил я. — Остальное неважно. Со мной нет орды дармоедов, которых нужно пристроить на хлебные места. Посмотри замок, выбери, где лучше расположить лучников.

Его дубовое лицо не изменилось, но мне показалось, что доволен. Может, даже подумал, что раз хозяин так молод, то военному делу будет уделять повышенное внимание. Пацаны и дураки обожают держать в руках оружие.

Фицрой остаться на ночь отказался наотрез, в какой- то деревне показали руины крепости древних гагелленов, а они все были известны как великие чародеи и собиратели сокровищ. Пока не опередили, нужно бы пошарить там…

— Ох, — сказал я с сожалением, — повадился кувшин по воду ходить… Ты там не слишком рискуй. Мне как–то немножко будет жаль, если тебя прибьют или в руинах завалит.

Он вскинул руку и вылетел галопом в поспешно раскрытые для него ворота. Коня сменил, тот устал, а он сам, значит, не устает, как и положено мужчине.

Когда я вошел в кабинет, Николетта наблюдала за двором и закрываемыми воротами из окна.

Повернувшись, зябко передернула плечами. На лице смущение и даже легкий страх.