Читать книгу "Освенцим. Нацисты и "окончательное решение еврейского вопроса" - Лоуренс Рис"

В феврале 1945 года новая, более гибкая позиция Гиммлера нашла выражение в транспортировке 1200 евреев из Терезиенштадта в Швейцарию. По поводу этого освобождения евреев было заключено соглашение с Союзом ортодоксальных раввинов США через сеть посредников, и на сей раз евреев меняли не на грузовики, а на твердую валюту. Рита Рэ9 была одной из заключенных Терезиенштадта, отправившихся в тот путь: «Когда мы сели в поезд, пришли эсэсовцы и велели нам накраситься, расчесаться и принарядиться, чтобы мы хорошо выглядели, когда прибудем на место. Они хотели, чтобы мы произвели на швейцарцев хорошее впечатление».

Адольф Гитлер узнал об освобождении евреев из лагеря в Терезиенштадте из швейцарских газет. Он был вне себя от гнева. Конечно, еще в декабре 1942 года Гиммлер получил принципиальное согласие Гитлера на отбор евреев, с целью их дальнейшего обмена на твердую валюту – использование «выдающихся» евреев в качестве «заложников» вполне соответствовало нацистскому мышлению. Но освобождение евреев Терезиенштадта произошло без уведомления или одобрения Гитлера, и теперь, когда война явно вступила в завершающую стадию, такое событие, наверное, для лидера нацистов отдавало пораженчеством. Гитлер запретил дальнейший обмен такого рода.

Но в апреле Гиммлер еще раз пошел наперекор инструкциям Гитлера, когда допустил захват Берген-Бельзена Союзниками. Гитлер заранее приказал уничтожить все концентрационные лагеря до прибытия войск противника, однако Гиммлер откровенно нарушил приказ. Вероятно, он позволил взять Берген-Бельзен в целости в качестве «уступки» Союзникам; вероятно, также, и что он не был в курсе истинного характера условий жизни в лагере. Эти действия Гиммлера неожиданно привели к обратному результату, как только мир облетели фотографии ужасных условий лагеря. «Этот лагерь просто невозможно описать, – заявил один британский солдат в интервью для кинохроники. – Когда все видишь собственными глазами, то понимаешь, за что именно сражаешься. Фотографии в газете не могут все описать. То, что они совершили… ну, тут даже засомневаешься, а люди ли они вообще».

Несмотря на эту неудавшуюся попытку заслужить благоволение Западных союзников, Гиммлер по-прежнему продолжал действовать против воли Гитлера. 20 апреля он встретился с Норбертом Мазуром, эмиссаром Всемирного еврейского конгресса, и согласился выпустить 1000 еврейских женщин из концентрационного лагеря Равенсбрюк. Единственным условием Гиммлера было то, что освобожденных следовало называть «поляками», а не евреями: он надеялся, что в таком случае, информация о его действиях никогда не дойдет до ушей Гитлера. Тем же вечером, после ухода Мазура, Гиммлер признался Феликсу Керстену, своему массажисту: «Если бы я мог начать все сначала, то очень многое сделал бы иначе. Но как верный солдат, я должен был повиноваться приказам, поскольку никакое государство не может выжить без повиновения и дисциплины»10.

Впрочем, немецкому лидеру в последние месяцы войны не подчинялся не один только Гиммлер, а целые отряды СС. 21 апреля фюрер был разбужен в своем глубоком бункере в Берлине звуками артиллерийской канонады. Произошло то, что он, наверняка, считал совершенно немыслимым – Красная Армия дошла до Берлина. Гитлер приказал оберстгруппенфюреру СС [10]Феликсу Штайнеру совершить контратаку против солдат 1-го Белорусского фронта под командованием маршала Жукова, продвигавшихся через северный пригород столицы. Но Штайнер отказался. «Когда пришел приказ, – говорит Франц Ридвег11, адъютант Штайнера, – он сказал: “Я не буду организовывать второе наступление на эту русскую лавину. Ведь я пошлю людей на верную смерть. Я не стану жертвовать своими войсками из-за бессмысленного приказа”». Когда Гитлер услышал о реакции Штайнера, он стал выкрикивать ругательства, с ним случился самый сильный припадок бешенства, который когда-либо видели в бункере. СС предали его. Все, что ему теперь остается сделать, открыто заявил он, это покончить с собой.

23 апреля новость о припадке гнева у Гитлера передали Гиммлеру, который в тот день встречался с графом Фольке Бернадотом, представителем Красного Креста. Гиммлер считал: поскольку Гитлер объявил о своем намерении совершить самоубийство (и, возможно, уже мертв), он теперь имеет все полномочия, чтобы действовать от имени Рейха. И потому он заявил Бернадоту, что тот может передать Западным союзникам: Германия безоговорочно сдастся Великобритании и Соединенным Штатам, но не Советскому Союзу.

План Гиммлера относительно частичной сдачи был отклонен Союзниками, но новости о его попытке закончить войну на Западе, были переданы по радио «Би-Би-Си» и стали известны Гитлеру. Фюрер еще не был мертв. Вовсе нет. Когда Гитлер услышал новости, он все еще был в состоянии испытать одно из самых сильных потрясений: его предали. «Конечно, Гитлер был потрясен, – говорит Бернд Фрайер Фрайтаг фон Лорингофен12, находившийся в то время в бункере, как офицер Генерального штаба. – В военном отношении, надежды у нас уже не оставалось. А теперь еще и этот поступок, совершенный человеком, которому он, вероятно, доверял больше всех. Этот человек бросил его и пошел на сближение с Союзниками. В результате Гитлер сделал логичный шаг и продиктовал политическое и личное завещание. А через два дня он был уже мертв».

Гитлер покончил с собой примерно в 15:30 30 апреля 1945 года, когда солдаты Красной Армии приблизились к зданию Рейхстага, немецкого парламента. Он умер, оставив политическое заявление, составленное накануне ночью, в котором обвинял евреев в том, что те развязали войну. Гитлер умер, как и жил, одержимый ненавистью ко всему еврейскому народу, без намека на раскаяние. Как мы увидели благодаря анализу всех тонкостей развития и реализации нацистского «окончательного решения еврейского вопроса», Гитлер то уделял пристальное внимание этой политике, то полностью отстранялся от нее. Но, как демонстрируют последние этапы отношений Гитлера и Гиммлера, именно фюрер до конца оставался последовательным в своей фанатической ненависти к евреям.

Гиммлер оказался гораздо более восприимчивым к происходящему, чем человек, которому он служил: он не только вел переговоры о выдаче евреев в обмен на наличные деньги, но даже пытался устроить секретное мирное соглашение. Судя по всему, Гиммлер, в отличие от Гитлера, в последние дни войны поверил, что и после конфликта у него есть будущее. И своими действиями он приводил в ужас все свое окружение. 5 мая, в штаб-квартире адмирала Деница в Мюрвикской военно-морской академии во Фленсбурге, на севере Германии, Гиммлер провел последнюю встречу с главными фигурами СС, среди которых был и Рудольф Хесс. «Судьба ставит передо мной новую великую задачу, – объявил Гиммлер. – И задачу это я должен выполнить в одиночку. Так что, отдаю вам свой последний приказ. Смешайтесь с армией!» Хесс был поражен. Он явно ожидал некий символический прощальный жест, а не безвкусное распоряжение убежать и скрыться. «И это – последний приказ человека, которого я так почитал, – писал Хесс, – в кого безусловно верил, приказы которого, каждое слово которого были для меня истиной в последней инстанции». Тем не менее, Хесс выполнил распоряжение Гиммлера и «смешался» с вооруженными силами, нацепил флотскую форму и попытался выдать себя за моряка Kriegsmarine, немецкого военно-морского флота.