Читать книгу "Путин, Буш и война в Ираке - Леонид Млечин"

Рейтинг президента Буша-младшего в первый день войны вырос сразу на пять процентов. Его поддержали шестьдесят семь процентов американцев. Впрочем, его отца, когда тот начал первую войну, поддержали аж семьдесят девять процентов населения Соединенных Штатов.

«ЭТО НАЧАЛО ТРЕТЬЕЙ МИРОВОЙ!»

Телесуфлер — гениальное изобретение. Ведущий смотрит прямо в объектив телевизионной камеры, а видит набранный крупными буквами текст, который ему следует читать.

Я ни разу в жизни не пользовался телесуфлером. Зритель простит оговорку или неудачный оборот. Значительно важнее интонация откровенного разговора. В день, когда началась иракская война, это имело особое значение.

Загорелась красная сигнальная лампочка направленной на меня телекамеры, и я сказал то, что считал необходимым произнести прежде всего:

— В последний раз мы работали в таком режиме, когда террористы захватили «Норд-Ост». Различие состоит в том, что это не наша война. Никаких пагубных последствий для России я не вижу. Меня беспокоит только судьба наших граждан, находящихся в Ираке.

Похоже, в тот день мало кто со мной согласился. Военную операцию в Ираке многие восприняли крайне болезненно.

Почему-то в авангаде борьбы за Ирак оказались российские коммунисты. Как это понимать? Руководители КПРФ защищали Саддама Хусейна, откровенного антикоммуниста, который повесил больше коммунистов, чем любой другой властитель на земле. Возмущались российские муфтии, неужели они не знали, что Саддам сотнями уничтожал шиитских священнослужителей и тысячами — простых верующих?

К нам в студию пришел известный политолог Георгий Сатаров, который был у Ельцина помощником.

— Почему многие политики негодуют из-за военных действий в Ираке больше, чем по поводу гибели наших людей в Чечне? — спросил я гостя. — Интересы Ирака ближе, чем интересы собственного народа?

— Иракский режим политически и психологически близок тем партиям, которые так пекутся о его благополучии, — ответил Сатаров. — Это сталинистского толка режим, неудивительно, что Зюганов обеспокоен его судьбой. А в иракских делах важен только долг Ирака нам в восемь с лишним миллиардов долларов.

— Но долги за оружие страны третьего мира не возвращают, — возразил я. — Это общепринятая мировая практика.

— Да, но в процессе торга в обмен на поддержку американской акции надо было это обсуждать, — настаивал Сатаров. — Хорошо, долг иракцы не вернут, но как насчет нашего участия в освоении иракской нефти после окончания войны?

— Неужели политики говорят так цинично? Вы должны знать их нравы, Георгий Александрович.

— Когда говорят наедине, то говорят именно так. Козыри, даже посредственные, можно и нужно обменивать на реальную выгоду.

— Такое ощущение, что на сей раз эти козыри не были пущены в ход. Российские политики апеллируют исключительно к правовым и моральным категориям — нельзя ничего предпринимать без санкции ООН.

— Так в публичной политике всегда манипулируют моральными категориями! Реальные интересы обсуждаются на закрытых для публики переговорах.

— Наши лидеры хотят, чтобы Саддам уцелел или чтобы американцы его убрали?

— Если говорить о реальной политике, то Россия заинтересована в истощении обеих сторон, в затягивании конфликта, в том, чтобы Америка надолго увязла в Ираке.

Вопрос о судьбе долгов Ирака перед Россией будет обсуждаться на протяжении всей войны. Известный американский финансист Джордж Сорос неожиданно сказал:

— Я буду только рад, если кредиторам Ирака не вернут их деньги. Это станет хорошим уроком — все поймут, что иметь дело с репрессивным режимом опасно, потому что он может быть свергнут, а выданные ему в виде кредитов деньги будут потеряны…

К нам в студию привезли посла Ирака в России Аббаса Халафа. Прекрасно говорящий по-русски, он с самого утра кочевал с канала на канал, обещая американцам, что они неминуемо проиграют:

— Эта война будет долгой и изнурительной.

— Вы не думаете, — спросил я посла, — что удары американской армии окажутся такими сильными, что сопротивление станет невозможным?

— В Афганистане им понадобился месяц, — напомнил посол. — А Ирак не Афганистан. Нельзя сравнивать. У Ирака есть и армия, и ПВО, и народ, готовый защищать свою страну. Дома и стены помогают. Мы воюем у себя дома. Иракская армия будет драться до последнего солдата.

— После войны 1991 года ваша армия усилилась или ослабела? Ведь едва ли удалось купить новое оружие?

— Основные части удалось сохранить. А кроме того, наши ученые — это славные умы, — самодовольно сказал посол. — Не случайно американцы следят за нашими учеными. Они знают, что иракский народ талантливый.

Я подхватил тему:

— Американцы должны бояться ваших ученых, потому что они создают оружие массового уничтожения?

Приняв мой вопрос за похвалу, посол даже не стал опровергать слова насчет оружия массового уничтожения и фактически признал, что Ирак его создавал и что не все его запасы уничтожены:

— Наши ученые готовят не только это оружие. Они готовы дать американцам решительный отпор.

— Вопрос о погоде. Не для того, чтобы перевести разговор в светское русло, а потому что эта тема имеет чисто военное значение. Говорят, у вас уже жарко и пыльно?

— Да, поэтому американцы поспешили начать эту войну. Американская техника выйдет из строя во время песчаной бури.

— Говорят, что, если бы Саддам Хусейн погиб, война сразу бы закончилась. Это так?

— В Ираке не один Саддам Хусейн, — ответил посол. — Мы все Саддамы Хусейны, когда речь идет о судьбе нашей страны. Мы сражаемся за свою страну. На нас напали.

— Но если бы Ирак сразу же исполнил требования резолюции ООН о ликвидации оружия массового уничтожения, войны бы не было.

— Что значит «сразу»? — обиженно заметил посол. — Сразу ничего не бывает.

Тут у посла слетел прикрепленный к лацкану пиджака микрофон. Зрители перестали его слышать. Пришлось прервать интервью. Я со своего места не мог дотянуться, но посол, опытный в телевизионных дебатах, сам ловко прицепил микрофон, и интервью продолжилось.

— Разве не логично было для самого Ирака взять и уничтожить это оружие? — продолжал я допытываться.

Посол, так замечательно говоривший по-русски, вдруг стал запинаться и путаться. Он никак не мог выговорить фразу целиком:

— Они создали безвыходное положение! Их интересует только дешевая нефть! Им был нужен только предлог.

— Господин посол, зачем вы дали им столько удобных предлогов? Инспекторы ООН нашли у вас много хического оружия, биологического оружия, продвинутую ядерную программу. Все бы уничтожили, и нет проблем.

И это посол не стал опровергать. Он теперь уже просто клеймил американцев: