Читать книгу "Девятный Спас - Анатолий Брусникин"

— Взвод, что со мной пришёл, будет стоять у Овчины-Козельского, — пояснил гехаймрат, помянув имя сосланного боярина, чей заколоченный двор был в соседнем переулке. — За тобой же скоро прибудет карета. Переоденешься, положат тебя на носилки и в гошпиталь отнесут, в Немецкую Слободу. Гляди же, не подведи меня и себя…

Никитин с Ильёй тем временем томились в сенях. Оба тревожились за Лёшку. Но перекинуться словом было невозможно, ибо здесь же торчала начальникова охрана.

Дмитрий-то ждал терпеливо, Ильша же на месте удержаться не мог. Насиделся за девятнадцать лет. Походил немного по сеням, поскрипел половицами. Вышел на крыльцо. Поднялся, спустился, снова поднялся. Хорошо! Решил обойти вкруг дома, всё одно делать нечего.

А когда был с обратной стороны, где сад, из окна вдруг окликнула Василиса.

— Илюша! Я хотела тебя искать!

Вид у неё был задумчивый. Или даже растерянный. Неважно — ему нравилось на неё всякую глядеть.

— Пошто?

Она спросила неожиданное:

— Помнишь, у тебя на мельне икона висела, в углу? Спас, с глазами такими, сияющими? Где он теперь?

— У меня. Я к нему привык.

— Где «у меня»?

— Дома. Как ране, в углу, за ставенками. В Рождество и на Пасху открываю, лампадку зажигаю. Ещё на Покров, иногда и на Преображение, если не забуду.

Княжна обрадовалась:

— Неужто? А покажешь? Я Спас твой часто вспоминала.

Он почесал загривок. Рад бы услужить, да не велено отлучаться. И не похоже, чтоб скоро отпустили.

— Тово-етова, нельзя мне сейчас. Или после съездим, или, коль хочешь, дам тебе ключ, наведайся сама.

Сказал — самому понравилось. Если Василиса у него в избе побывает, там потом и житься станет радостней.

— А что? Поеду! — сказала Василиса.

Тогда Ильша объяснил, где в Доброй Слободе найти дом, растолковал, как поворачивать ключ — хитрый, с шестерным поворотом.

Хотела она ему ещё сказать про что-то, но появился Никитин, и княжна умолкла. Дмитрий без слов поклонился ей, избегая смотреть в глаза. Коротко сообщил Илье, что вышел начальник, который велел ехать в Преображенское.

Сели друзья в тележку, поехали за Зеркаловым и его телохранителями. Выбора, ехать или нет, не было.

* * *

В приказной избе (по-новому — язык сломаешь — «ордонансгаузе») начальник поставил перед собою обоих и долго рассматривал тяжёлым, прилипчивым взглядом.

Ильша стоял спокойно, ибо был в Преображёнке впервые. Никитин попал в это чёртово место уже в третий раз, а не своей охотой — во второй, и потому ёжился, всё поглядывал на потолок, откуда торчало колесо для дыбы. Очевидно в особых случаях комната использовалась и для допроса.

— Ну, голуби, — молвил, наконец, Зеркалов, — скажите мне, будет от вас делу прок али нет?

Ответил ему не новоиспеченный прапорщик, как следовало бы, а мужик. Причём безо всякой боязни и почтительности.

— Коли надо Алексею пособить — пособим. Не то прощевай, боярин.

Всякий другой начальник тут бы осерчал, в крик пустился, грозить начал. Этот же был не глуп. Подумал немножко и сказал:

— Что ж, пособите своему товарищу. Ему помощь ох как нужна. Не исполнит, что доверено — голова с плеч.

С Ильёй гехаймрату, кажется, теперь было ясно, что он за человек. Поэтому обратился он к Дмитрию:

— Вот ты, прапорщик, с Поповым на колокольне был. Слышал, как воры-стрельцы на изменническое дело сговариваются. Ныне сдаётся нам, что заглавный вор Фролка Бык не бахвалился, когда сулил десятникам иноземную подмогу. Князь-кесарь уверен: кто-то из посланников заодно со стрельцами. Даёт Быку деньги, а план, о котором сказано в тайном письме, это и есть заговор стрелецкий. Попов вам, поди, то письмо читал?

И опять было, чему удивиться: прапорщик покачал головой, а мужик кивнул. Несколько озадачившись, начальник перевёл взгляд на Илью.

— Ты что за человек? Какого рода-звания? Не сбежишь?

— Куды ж мне бежать? — всё так же спокойно ответил мужичина. — У меня на беготню ноги не сноровисты. А человек я сам по себе. Мастер всякой работы из Доброй Слободы. Спроси у Журавлёва.

Этот ответ, показавшийся Дмитрию странным, Зеркалова тем не менее удовлетворил. Он крикнул за дверь, чтоб позвали сержанта, и продолжил своё начальственное напутствие:

— Помочь отечеству и своему товарищу вы можете вот как. Ты, Микитенко, как я понимаю, Фролку глазами не видел, но голос его слышал. Слыхал ты и прочих заговорщиков. Это, конечно, немного, но лучше, чем ничего. Идите по стрелецким слободам, слушайте, ищите. Вражеский заговор можно с двух сторон раскрыть. Попов с головы попробует, а вы попытайтесь с хвоста. Я думаю, гвардии прапорщик вас в помощники не за одни бороды взял? Вот и старайтесь… Вижу, что на узде вас водить не нужно, ребята вы самостоятельные, — продолжал начальник, слегка усмехаясь. — А толковы ли, поглядим. Вот вам полезная вещица для вспоможения. — Он вынул из выдвижного ящика короткую медную трубочку вроде напёрстка, с одного конца сплюснутую. — Это чрезвычайная свистулька, германской работы. Пищит тонко, однако слыхать версты за полторы. Если что — дуйте. Не долее, чем в пять минут, прискачет подмога, летучий отряд.

Илья с любопытством рассмотрел чужеземное изобретение. Хотел дунуть на пробу, но Зеркалов погрозил ему пальцем: не смей.

— Всё, бородачи, ступайте. Без вас забот много. Ныне уже поздно, заночуйте в караульне. А утром беритесь за дело.

Дмитрий вышел первым, а Илье начальник велел задержаться. Указал на скамью:

— Посиди-ка тут.

И уткнулся в бумаги. Илья стал ждать, что будет дальше.

Через малое время в дверь постучали. Вошёл Журавлёв — узкий, нескладный — ступая длинными, будто ходули, ногами в ботфортах. Встал перед столом.

— Знаешь сего молодца? — спросил его гехаймрат.

— Знаю, — коротко ответил сержант своим скрипучим голосишкой, с удивлением глядя на мастера, который — вот диво — стоял на собственных ногах.

— Ну ладно… Скажешь в канцелярии, чтоб твоего знакомца в приказной реестр вписали. На какое жалованье, укажу после, смотря по радению.

Начальник остался в кабинете, сержант же повёл Илью в соседнее помещение, здесь же, в ордонансгаузе. По дороге меж ними приключился короткий разговор, постороннему уху нисколько не понятный.

— Смотри у меня, Илейка, — свистящим шёпотом пригрозил Журавлёв. — Про мои с тобой дела никому ни болтай, иначе пожалеешь. Ты тут про меня порасспрашивай, узнаешь, что со мной ссориться не надо.

Ильша ему в ответ спокойно:

— Попусту ссориться, Яшка, никому ни с кем не надо. Много ль я с тебя за работу денег брал? То-то. Пожалел тебя, потому что ты калека, и я калека… Что крепленья-то, держат? Ну-тко, дай погляжу…