Читать книгу "Оперативный псевдоним - Данил Корецкий"

– Поехали, что ли? – спросил К. Юмашев поспешно поднялся. Святой долг хозяина – накормить гостя.

– Поехали! – ответил он и вышел из кабинета вслед за приезжим.

* * *

Мелешин тоже собирался обедать. Настроение у него было скверным, причем скверность эта напрямую связывалась с бывшим подчиненным Сережкой Лапиным. Жалкий, никчемный человечишка, которого он кормил и в прямом и в переносном смысле, оказался не только неблагодарным и крайне опасным психопатом, но и предвестником несчастий.

Мало того, что чуть не задушил и отобрал деньги, как матерый урка!

Из-за него испортились отношения с Терещенко, и непонятно было, чего тот хочет: то глотку рвет за этого засранца, то на хер посылает! А с деятелями из банка лучше не ссориться, себе дороже обойдется... Послал ребят разобраться с ним, а те не вернулись. Сушняк позвонил, орал в трубку, чуть ухо не лопнуло, что он их под «мокруху» подставил, грозился под молотки пустить. И очень просто: уколется, подстережет и проломит башку!

Да и с работой начались проблемы: выполнение оплаченных заказов застопорилось, сегодня приходили клиенты с Алексеевской, 40, скандалили, грозили заявить в милицию, даже про налоговую полицию чего-то вякали...

Кто бы мог подумать, что с этим получокнутым доходягой окажется связанным такое множество неприятностей! А вчера его идиотскую рожу показали по телевизору и объявили, что он подозревается в тяжком преступлении!

Весь город говорит об этом – в кабаке застрелили самого Тахира, а с ним еще чуть не десяток человек! Как жалкий засранец оказался замешанным в такой истории и каким боком она обернется для самого Мелешина, оставалось только гадать. Если бы можно было каким-то образом изменить прошлое и никогда не иметь никаких дел с Чокнутым, оказавшимся довольно зловещим типом, даже близко не подходить к нему...

Голова шла кругом, хотелось хорошенько встряхнуться, отдохнуть и придумать что-то путевое для поправки дел. Мелешин решил сегодня уже в фирму не возвращаться: собрать корешков, пообедать и махнуть в сауну с девочками, а там, расслабившись, посоветоваться и обрешать все вопросы. И по новой «крыше», и по монтажникам... Да и по Лапину обозначиться, мол, никаких общих дел у них нет, мало ли что позвонил из-за него Терещенко, за этим совершенно ничего не стоит. Информация расходится быстро, все, кому надо, узнают... План был настолько хорош, что у Григория Михайловича улучшилось настроение. Но реализовать свою чудесную задумку ему не удалось.

Когда, одевшись, он направился к выходу из кабинета, дверь резко распахнулась, пропуская двух человек. Их внешний вид говорил о силе, а движения и манеры – о жесткой, не признающей преград решительности. Они были похожи как братья или сотрудники системы, подбирающей людей по определенным признакам. Глубоко надвинутые шапки, явно сросшиеся у одного и почти сросшиеся у другого брови, глаза, как бездонные зрачки пистолетных стволов, прямые короткие, с деформированными переносицами носы, маленькие рты с недобро сжатыми губами, квадратные подбородки, мощные шеи, уходящие в воротники одинаковых кожаных курток, широкие штаны и одинаковые черные ботинки. Ни одной броской детали, ни одной особой приметы. По таким лицам очень трудно составлять фотороботы или словесные портреты.

– Вы из милиции? – спросил перетрусивший Мелешин.

– Хуже! – коротко ответил первый и крюком снизу опрокинул его на пол.

Второй неторопливо, по-хозяйски запер дверь, как делал это сам Мелешин, собираясь отодрать Динку из приемной. Сегодня секретарша отпросилась, у конструкторов не было работы и они ушли с двенадцати, лишь на входе должен был сидеть дядя Ваня, но Мелешин с пронзительной ясностью понял, что ни дядя Ваня, ни кто другой ему не поможет, он находится в полной власти незнакомцев, и они могли беспрепятственно сделать с ним то, для чего пришли.

– Где твой дружок Лапин?

Тот, который нанес удар, наклонился и впился в мутные жидкие глаза развратника и проходимца твердым гипнотизирующим взглядом. Мелешин застонал. Лапин преследовал его, разрастаясь в размерах значимости и приобретая черты мистически-неотвратимого рока.

– Никакой он мне не дружок, работал у меня, три дня назад мы поссорились, и он уволился, где он, я не знаю и вообще ничего не знаю...

Тяжелая оплеуха прервала поток его красноречия.

– Что он тебе рассказывал?

Сам по себе Лапин и то, что он рассказывал, заведомо не могли никого интересовать, столь выраженный интерес говорил только о том, что этот шизофреник действительно встал поперек дороги серьезным людям... Но не мог же он стрелять в Тахира! Хотя почему... Смог же его душить! И очень ловко получилось!

Путаясь и коверкая слова, Мелешин попытался передать содержание последнего разговора, но уже после второй фразы последовала новая оплеуха.

– Что он тебе рассказывал?

Цикл повторялся несколько раз, наконец допросчик повернулся к напарнику:

– Толку не будет. Давай...

Зловеще блестящая игла вошла в синюю вену, и поршень вытолкнул полтора кубических сантиметра тягучей желтоватой жидкости. В голове у полупарализованного страхом Мелешина все помутилось, и он перестал соображать.

Его мозг разросся до огромных размеров и плавал в гигантском аквариуме с теплой приятной жидкостью, откуда приходили вопросы, на которые следовало дать как можно более полный и правдивый ответ. Но ответы не отличались от тех, которые давались ранее.

– Ясно! – Допросчик махнул рукой, и шприц впрыснул в набухшую вену два кубика морфина. Для «нарка» – новичка это была смертельная доза.

* * *

Юмашев повел К, в «Деловой двор». Когда-то так в народе прозывался кабак, расположенный на первом этаже гостиницы «Южная» и официально носивший одноименное название. Но запрещенные в то время предприниматели, артельщики, деловики всех мастей называли его по-своему. Вырвавшись из подполья в перестроечную вольницу, предприимчивые люди открывали свои точки, и ностальгические воспоминания породили волну названий в стиле «ретро». Теперь «Деловым двором» стал уютный ресторанчик на углу Большого проспекта и Крепостного переулка.

Они сидели в уютном кабинете, рассчитанном на восемь человек. Дорогая мягкая мебель, обитые шелком стены, приглушенный свет из замаскированных светильников создавали непринужденную и немного интимную атмосферу. Интиму можно было добавить, потому что дверь запиралась на защелку, а вышколенные официанты без вызова не входили. Но Юмашев и К, не приглашали высококлассных девочек, в терпеливом ожидании прогуливающихся по мраморному вестибюлю или попивающих соки у обтянутой натуральной кожей стойки бара. Они остались наедине и с аппетитом обедали, хотя прием пищи в данном случае являлся не самоцелью, а одной из форм приятного и доверительного общения.

– Как это называется? – поинтересовался К., когда подали раскаленные керамические горшочки, покрытые вместо крышек слегка подгоревшими лепешками.