Читать книгу "Костры Тосканы - Челси Куинн Ярбро"

— Сумасброднее человека я еще не встречал! Господи боже, вы хоть себе представляете, что вас ждет, если кто-то узнает, что вы — это вы?

— Да, представляю, — мягко сказал Ракоци, отстраняясь. Он не раз видел воочию, как поступают с вероотступниками, но не стал об этом говорить.

— Так зачем вы вернулись?

— Затем, — слова Ракоци звучали спокойно, — что Деметриче Воландри в тюрьме. И я намерен оттуда ее вызволить.

Сандро смутился. Судорожно сглотнув, он сказал, отводя взгляд:

— Это практически невозможно. Вы лишь добьетесь того, что арестуют и вас.

— Что они собираются с ней сделать? — Дыхание Ракоци пресеклось.

— Пока неизвестно. — Сандро в растерянности рухнул на стул и замер, не сводя с гостя жалких, измученных глаз. — Но… как вы узнали? — Ракоци промолчал. Боттичелли беспокойно дернул бровями и уставился в пол. — Ну да, я сам… я первый должен был вам обо всем сообщить, но… меня так зажали. Постоянная слежка, доносчик-брат, я не имел возможности написать вам ни строчки! — Он замолчал и хватил себя кулаком по колену. — Нет, это ложь! Я мог извернуться, я мог найти какой-нибудь способ, но струсил. Я недостоин вашей дружбы, Франческо. Они запугали меня.

— Сандро, амико, — сказал Ракоци, — успокойтесь. Вам не стоит себя так корить. — Он прошелся по комнате и вновь подошел к Боттичелли. — Я вас ни в чем не виню.

— Зато я себя обвиняю. — Сандро досадливо дернул плечом. — Я ненавижу себя.

Ракоци вздохнул, он не знал, что тут сказать. Людям свойственно каяться задним числом и носиться со своими несчастьями, не замечая бед и горестей близких. Если Деметриче жива, то все, возможно, и обойдется.

Если же нет…

Сандро заговорил снова:

— Не буду ничего обещать, потому что сам себе плохо верю, но я готов вам помочь. Вам же не стоит слишком на меня полагаться. Однако что-нибудь сделать я все же смогу. Итак, теперь вы племянник графа Франческо Ракоци да Сан-Джермано. Как вас зовут?

— Жермен.

— Жермен Ракоци. Что ж, хорошо! Я постараюсь быть вам полезным. — Он посмотрел в окно и нахмурился. — Теперь говорите — в чем?

— Достаточно, если вы будете держать мою тайну в секрете. — Ракоци прислонился к столу. — Впрочем… надо бы срочно узнать, где содержится Деметриче. Если она, конечно, жива.

— Она жива. Но времени у вас мало. Доминиканцам не терпится кого-нибудь сжечь. — Сандро покачал головой. — Аутодафе во Флоренции! Кто мог бы в это поверить?

Ракоци помрачнел.

— Вы шутите, Сандро!

— Нет, не шучу. Эти четыре года отбросили наше просвещенное общество на сто лет назад. Что будет дальше, трудно себе представить.

— Где держат узников? В местной тюрьме?

— Нет. Их увозят из города. Кажется, в окрестные замки. Но конкретно ничего неизвестно. — Он пожал плечами и встал — Я попробую это выяснить. У Эстасии. Возможно, она что-то знает. А возможно, и нет.

— У Эстасии? — переспросил Ракоци. — А откуда ей знать?

— О! — Сандро передернулся. — Она теперь — шишка. После того как приняла монашеский сан, Эстасия стала кумиром толпы и первой фигурой в клике Савонаролы. Люди сбегаются, чтобы послушать ее вдохновенные гимны. Она их на ходу сочиняет и имеет огромную популярность. Такому успеху мог бы позавидовать и Лоренцо, хотя его песенки тоже были у всех на устах.

— Погодите, Сандро. Вы хотите сказать, что сестра Эстасия и ваша кузина — одно и то же лицо? — Ракоци хлопнул ладонью по столу. — Я должен был догадаться! Монахиня, приобщенная к таинствам! Так это она? Ну да, это вполне в ее духе! А я — абсолютный глупец! — Он был не на шутку взволнован. — Вот уж не думал, что Эстасия облачится в сутану. И что же, она ей идет? А как же мужчины? Разве они уже стали ей не нужны? Ни за что не поверю: она слишком чувственна. Ей постоянно надо себя ублажать.

— Сначала она была одержима дьяволом, — хмуро сказал Сандро. — Но это ей вскоре наскучило. Возможно, вскоре ее утомит и Господь. — Он взял со стола какой-то рисунок и тут же резко его отшвырнул.

Ракоци понял, что тронул запретную тему, и на минуту умолк. Потом, прикоснувшись к руке живописца, произнес:

— Узнав, где находится Деметриче, вы очень поможете мне. Но если у вас не получится, ничего страшного не случится. Я сам найду способ ее отыскать. Я ведь зашел не за помощью, а убедиться, что с вами ничего не стряслось.

— Я недостоин подобного отношения, — пробормотал Сандро. — Я сделался слишком пуглив.

— Ну-ну, Боттичелли. — Ракоци начал сердиться. — Перестаньте себя казнить. — Он бросил косой взгляд на неоконченные работы. — Лучше скажите, когда вы почувствовали, что стали хуже писать?

Лицо Сандро вновь сделалось жалким.

— Около года назад. Когда взялся за все это. — Он оглядел свои руки и отвернулся к окну. — Но я не связываю одно с другим. Просто мне уже за пятьдесят, и моя сила уходит.

Яркие лучи солнца заполнили мастерскую, словно бы возражая этим словам. «Сила Сандро уходит, а день ее лишь набирает, — подумал Ракоци. — Надо идти».

— Если я найду вам заказчиков на стороне, вы согласитесь уехать отсюда?

Не поворачиваясь, Сандро спросил:

— Вы говорите о себе?

— Возможно. Но есть и другие.

Сандро вздохнул.

— Нет. Я утратил талант. То, что я рисую сейчас, недостойно внимания. Такое может нравиться только священникам и тем, кто стремится на небеса. — Он неуверенно улыбнулся и вдруг без всякого перехода спросил: — Скажите, у вас еще сохранился «Орфей», заказанный мне Лоренцо?

— Да, он висит в моей спальне. Его не нашли.

— Я хотел бы, чтобы вы мне его возвратили. — Сандро потупился, потом поднял голову и принялся разглядывать потолок.

— Но… зачем?

Боттичелли сложил молитвенно руки и с отчаянием в голосе произнес:

— Четвертого марта я должен сжечь его на костре. Я поклялся предать все свои языческие работы огню.

— Это глупая шутка, — быстро сказал Ракоци.

Глаза Сандро были серьезны.

— Это не шутка, Франческо. Клятву слышали многие, и четвертого марта я сделаю то, что сказал.

— Нет! — Ракоци охватило холодное бешенство. — Что за безумный бред? — Он схватил Боттичелли за плечи. — Вы же художник! И хотите убить свое прошлое? Тогда объясните хотя бы, зачем это вам?

Сандро дернулся, стряхивая с себя руки гостя, и отошел от окна.

— Затем, что тогда меня оставят в покое. Вы знаете, что такое покой? — Он ронял слова безразлично, словно совсем не заботясь, слушают его или нет. — Я был здесь, а вы сбежали, Франческо. Вы жили в Венеции, а они терзали меня.

— Покой? — Ракоци усмехнулся. — Очнитесь, амико, покой — это смерть! — Он сам словно очнулся и посмотрел вокруг невидящим взором, в его голосе появилась мольба. — Послушайте, Сандро. Я понимаю, вы много вынесли, но ваше решение — большая ошибка. Вы будете мучиться, вы не найдете покоя, ибо тому, что вы собираетесь сделать, названия нет. Это хуже, чем убивать детей, ведь те могут хотя бы кричать, звать на помощь. А ваши работы на помощь не позовут. Они безгласны, безропотны, они уязвимы. И невыразимо прекрасны, ибо устремлены к свету, к добру.