Читать книгу "Первая командировка - Василий Ардаматский"

Самарин вдруг подумал, что встретиться ему с этим бандитом просто необходимо — неужели и местные каратели уже начали запасаться золотом про черный день?

Уже на другой день Самарин встретился с Цукурсом, и тот нисколько не испугался, что имеет дело с немцем.

Встреча произошла у Магоне. Самарин увидел рослого, спортивно подтянутого белобрысого мужчину с выгоревшими бесцветными глазами. Было ему, наверное, около сорока, но выглядел очень моложаво.

Посмотрели его товар. Весь янтарь был явно музейной редкостью. Пока Самарин и Магоне осматривали товар, Цукурс сидел, откинувшись на спинку стула, и с каменно равнодушным лицом смотрел прямо перед собой. Только когда осмотр был закончен, он сказал Самарину с ухмылкой:

— В Германии у вас эти штучки оторвут с руками.

— Признаться, я с таким товаром имею дело впервые, — ответил Самарин. Решив малость царапнуть бандита, добавил: — Но мне непонятно, почему вы не хотите получить за это рейхсмарками?

Цукурс уставился на Самарина белесыми неморгающими глазами и не отвечал.

— Я-то буду получать за это рейхсмарки, — чуть пригладил царапину Самарин.

— Что будете получать вы, меня не интересует. — Цукурс чуть усмехнулся и добавил: — А я с детства люблю сей благородный металл. Наконец, я догадываюсь, что цену беру крайне низкую, просто у меня нет времени возиться с этим. В самые ближайшие дни мне предстоит длительная командировка.

— Десять колец мы дадим, — вмешался в разговор Магоне.

— Двадцать! — отрезал Цукурс.

— Да вы шутите?! — взмолился Магоне. — Двадцать колец — это же уйма золота!.. И еще неизвестно, как у нас пойдет этот товар. Это вещь на любителя.

Сошлись на пятнадцати кольцах, но Цукурс потребовал, чтобы все они были такого же размера, как обручальные. Условились — расчет произойдет послезавтра, и Цукурс ушел со своим чемоданчиком.

Послезавтра он не явился, и, что с ним произошло, выяснить было невозможно. Магоне горевал, а Самарину смешно было на него смотреть.

После встречи Самарина с Осиповым прошло четыре дня. За это время Самарин тщательно продумал, о чем он будет с ним говорить при новой встрече и как запрятать в этот разговор выяснение того, что он должен был узнать. Теперь следовало решить, должен ли он снова ждать шага от Осипова или сделать его самому.

Обдумав последнюю встречу, Самарин решил, что инициатива встречи и на этот раз должна принадлежать Осипову.

Размышление

...Потребность последнего общения возникла у Осипова. Если не думать о названных им причинах этой потребности, — учитывая место его службы, причины могут быть и другие, в том числе и очень опасные для Самарина. Так или иначе, если эта потребность у него действительно есть, он первым должен сделать шаг и к новой встрече. Наконец, у него может быть желание встретиться из естественной для него осторожности, для того чтобы выяснить, насколько придал значение Самарин его высказываниям о немцах и кое о чем другом. Если во время новой встречи Осипов станет это выяснять, надо сделать вид, будто он попросту забыл, о чем у них тогда шла речь. А может, наоборот — следует показать, что, по крайней мере, удивление от услышанного тогда не прошло? Впрочем, лучше всего позицию избрать в зависимости от того, как пойдет разговор, и, если он действительно встревожен своей излишней откровенностью, это нельзя не использовать.

Но шаг к новой встрече должен сделать он. А если не сделает и придется инициативу проявлять самому? Предлогом может стать интерес к его книгам, о которых он говорил. Но тогда будет ясно, что потребность в общении на самом деле у него не существует и надо думать, зачем ему была нужна предыдущая встреча. В этом случае Самарин может быть собой доволен — он не дал Осипову никаких поводов для подозрений.

Но может быть и другое: потребность в общении у него была, но последний разговор его разочаровал — просто он не нашел в нем того собеседника, который был ему нужен, приятен и безопасен. Здесь возникает очень важный и сложный вопрос: может ли он, Самарин, хоть в какой-то мере разделять мысли Осипова? Смотря какие. Наиболее значительные, высказанные им мысли связаны с ходом войны, и они весьма рискованные. Если Самарин будет их отвергать, Осипов потеряет всякое желание с ним общаться, более того, станет его избегать, может быть, даже бояться. Значит, в чем-то следует пойти ему навстречу. Ну а что, если он выбросил эти мысли на стол как приманку? Ведь ни на минуту не следует забывать, где он работает. Правда, против этого предположения есть убедительные соображения: зачем абверу выяснять мнение о войне какого-то мелкого коммерсанта?

Но были и другие детали разговора, над которыми следовало задуматься. Например, его утверждение, что присоединение Латвии к Советскому Союзу было умным делом Москвы, так как Латвии самой историей предназначено быть с Россией. Или момент разговора о его матери, о которой он, оказывается, думает и не хочет думать...

Ну а что, если Осипов почему-то заподозрил, что имеет дело вовсе не с коммерсантом? Как бы Самарин ни был уверен, что для такого подозрения он не дал оснований, отвергнуть это предположение он не имеет права. Могла быть допущена какая-то незамеченная им самим ошибка. Об этом нужно думать все время и постараться это его сомнение рассеять.

Решение всей этой ситуации может быть одно, и то временное. Самарин должен уклоняться от разговора на опасные, связанные с войной темы, ссылаясь на то, что он попросту не сведущ в военных делах. Если у Осипова те мысли всерьез, а не ловушка, он должен помочь Самарину разобраться в событиях войны. И тогда, если его разъяснения будут достаточно убедительными, можно в какой-то мере и согласиться с ним. А если это окажется ловушкой, он, Самарин, может объяснить, что Осипов сам склонил его к подобным мыслям и выводам.

Надо начать с книг Осипова. Тогда у них возникнут разговоры о прочитанном. И тут уж Самарин мог постараться стать для него интересным собеседником. Тогда может появиться повод показать себя Осипову немцем, вдруг заинтересовавшимся историей России. Можно оттолкнуться от такой точки: как юрист, он заинтересовался мыслью Осипова о судьбе малых и больших народов, государств и стал добывать книги по истории России. Такие книги Самарин видел в букинистическом магазине. Весьма возможно, что Осипов тоже заинтересуется этими книгами, и тогда у них могут возникать разговоры, в которых можно будет прояснить русскую позицию Осипова. Узнать это очень важно.

Думая обо всем этом, Самарин, сняв ботинки, в одних носках бесшумными шагами мерил свою комнату. Возникает новая мысль — он остановится, глядя перед собой слепыми глазами. Каждая новая мысль рождала свои сомнения, свое дальнейшее развитие и новые мысли, и он незаметно для себя, словно подталкиваемый этими мыслями, снова шагал от окна к двери, от двери к окну, и казалось, не будет этому хождению конца.

В это утро позвонил Вальрозе, сказал, что лежит дома больной. Просил зайти. Самарин тотчас отправился к нему — визит к заболевшему другу не откладывают.