Читать книгу "Неотразимая - Вера Кауи"

Предполагалось, что он будет отсутствовать три месяца.

И тогда он предложил Хелен заняться переустройством Мальборо. Дал ей полную свободу действий. Она всегда увлекалась мебелью и антиквариатом.

— И Хелен согласилась?

— Мгновенно. Она все перевернула вверх дном и создала Мальборо заново. Раньше здесь было совсем по-другому. То, что вы теперь видите, целиком заслуга Хелен. Но в прежние времена здесь было полно довольно уродливых вещей. Она избавилась от тяжелой викторианской мебели, пригласила декораторов, отдала в реставрацию все картины и старые ткани. Она ушла в это дело с головой, и, видимо, это вдохнуло в нее новую жизнь.

— Еще бы! — рассмеялся Дан. — Ричард был хитер как дьявол. Он направил ее материнский инстинкт на Мальборо. Сколько раз мы слышали от Хелен слова:

«Мальборо — это мое детище».

Рот у Матти открылся.

— Он знал, что тогда она перестанет спрашивать, где ее настоящий ребенок.

Глядя на Касс, Дэв спросил:

— А она спрашивала?

Касс утвердительно кивнула.

— Когда она вернулась. Она по-прежнему ходила во сне, но не так, как раньше. Раньше она просто разгуливала по дому, как привидение… или стояла где-нибудь неподвижно. Я думаю, это было из-за пти-маль. Но потом… — Касс жадно затянулась, — она плакала и стонала, ломала руки. В первый раз она испугала меня до полусмерти. — Касс вздрогнула. — Я подошла к ней и спросила, в чем дело, а она протянула ко мне руки и посмотрела так жалостливо… — В горле у Касс стоял комок. — «Я ищу свою дочурку, — сказала мне она, — они забрали ее у меня. Пожалуйста, помогите мне ее найти. Ей плохо без меня…» Тут на нее налетела эта старая карга, а когда я спросила, что все это значит, та огрызнулась, что это не мое дело. Однако когда я пригрозила, что пожалуюсь Ричарду, она ответила, что это одно из проявлений болезни, что Хелен вообразила, что у ней есть ребенок.

— Вот видите! — Дан хлопнул себя по ляжкам. — Все сходится!

Дэв снова задумался.

— Есть доказательства, что Хелен была в сумасшедшем доме? — спросил он.

— Только слова самого Ричарда.

— Ты вела все его финансы. Тебе приходилось оплачивать счета из психиатрической больницы?

Касс покачала головой.

— Какие-нибудь счета за лечение?

Опять отрицательный ответ.

— Все сходится! — Дан торжествовал. — Если Касс не платила, значит, платить было не за что. Через ее руки проходили все счета Ричарда… даже счета за драгоценности, которые он покупал Матти!

— Я всегда считала, что он платит за лечение сам, — сказала Касс извиняющимся тоном. — Все, что касалось Хелен, хранилось в строгой тайне. Он не желал, чтобы кто-нибудь об этом знал. Когда его спрашивали, он всегда отвечал, что Хелен в частном санатории в Швейцарии, что врачи не рекомендуют ей жить в тропическом климате.

— А что ему оставалось! — язвительно заметил Дан. — Клянусь, он понятия не имел, где его сестра.

А когда он якобы ее навещал, он просто-напросто искал ее! Слишком много совпадений. Две женщины, похожие друг на друга как две капли воды, пропадали неизвестно где пять лет, с 1946-го по 1952-й, точнее, Хелен пропадала шесть лет, но здесь необходимо принять в расчет ее беременность. В жизни обеих фигурирует Мэрион Келлер. И еще одна «случайность»: кто был попечительницей приюта Хенриетты Филдинг? Графиня Темпест, безутешная мать нашего дорогого Руперта!

Что вы скажете об этом совпадении?

— И она допустила, чтоб ее внучка, плоть от плоти Темпестов, росла в приюте, который содержался на средства ее семьи? Это уж слишком! — фыркнула Касс.

— Я спрашивал Нэнни Бейнз и об этом. О внучке никто ничего не знал. Никому и в голову не пришло связывать девочку по имени Элизабет Шеридан с Хелен и Рупертом Темпестами.

— Но ты же ссылался на поразительное сходство, — не сдавалась Касс.

— Верно! Но когда Элизабет было пять? Просто еще один ребенок, еще одно лицо в толпе детей, которых графиня, вероятно, не слишком часто видела. Нет, Мэрион Келлер никому не раскрыла секрета. Она была отнюдь не глупа, опять-таки по словам Нэнни Бейнз.

И понимала, что если узнает графиня, то узнает и Ричард Темпест, а от него она и хранила эту тайну.

Дан повернулся к Элизабет.

— Вы когда-нибудь встречались с графиней лицом к лицу? — спросил он.

— Нет.

— Вот видите!

— Она посещала приют раз в год, — продолжала Элизабет тусклым голосом. — Изредка мы видели ее в церкви.

— Где лучше всего спрятать ребенка? На виду у всех! — победно воскликнул Дан. — Она наверняка читала «Похищенное письмо»… Нэнни сказала, что Мэрион была образованная женщина.

— Она уехала в Гертон, — произнесла Элизабет тем же тусклым голосом.

— Не сомневаюсь, что она умерла, — произнес Дэв, глядя на Дана умными голубыми глазами. — Иначе ты притащил бы ее сюда.

— Умерла в 1968 году, — коротко ответил Дан.

— В октябре 1968-го, — уточнила Элизабет.

— Ты была на ее похоронах? — быстро спросил Дэв.

Он почувствовал, как ее рука напряглась в его руке, а по телу пробежала дрожь.

— Нет, — ответила она.

— Ты виделась с ней после того, как покинула приют?

— Несколько раз.

— Она больше ничего не говорила тебе о матери?

— Нет.

— Вряд ли вы когда-нибудь о ней спрашивали, — уничижительно заметил Дан.

— Нет, не спрашивала.

Что-то в ее отстраненности не понравилось Дану.

Схватив портрет, он подбежал к Элизабет и поднес его почти вплотную к ее лицу.

— Взгляните на эту картину! Внимательней! Неужели это лицо ничего для вас не значит? Это же ваша мать!

Родная мать! Как можно забыть свою мать?

Дэв возмущенно оттолкнул Дана, но Элизабет, взяв портрет, принялась напряженно его разглядывать.

— Краски… — произнесла она странным, неуверенным голосом.

— Смелей! — Дэв положил ей руку на плечо и ободряюще его пожал.

— Они напоминают мне… другие краски. — Дэв видел, как она старается поймать ускользающие воспоминания. — Отсветы на полу… Я там играла.

— Где? Когда? — не выдержал Дан.

Она предельно напряглась, затем удрученно сказала:

— Нет, не помню.

— В приюте? — спросил Дав.

— Нет, — ее голос окреп, — в приюте не было витражей. — Лицо ее изменилось. — Это окно, большое квадратное окно… Витраж, с изображением корабля… галеона в открытом море. — Она закрыла глаза, пытаясь восстановить в памяти остальное. — Нет, больше ничего не помню.