Читать книгу "Вторая попытка - Меган Маккаферти"

Бал закончился, альбомы подписаны, и выпускники впали в маразматическую ностальгию.

— Я в последний раз ем школьную пиццу!

— Я в последний раз прихожу на испанский!

— Я в последний раз тушу сигарету об этот писсуар!

Мэнда и Сара особенно отличились, всю неделю шатаясь по школе с зареванными лицами. Я думаю, они знают правду: закончилось самое лучшее время в их жизни.

Чувствуя себя никчемной, я поняла, что возможно, это к лучшему. В восемнадцать лет многое кажется романтическим. А потом начинается… Считать года до встречи, повторять мантру: «А ты помнишь?..»

Я представила, как в тридцать лет Мэнда примеряет свою корону Королевы Бала. Сара хочет вернуть те деньки, когда ее безмозглость была в цене, а Скотти, обросший жирком, заливающий в себя галлоны пива, подвывает Брюсу Спрингстину, поющему по радио «Дни славы», ведь Спрингстин так хорошо поет, так душевно…

Если я и буду когда-нибудь скучать по школе — по ее бетонным стенам, покрытым известкой потолкам, вонючему маленькому кафетерию с серыми сосисками; по ее бестолковой администрации и антитолерантной политике; по ее холлам, по которым нельзя ходить, по уборным, которыми нельзя пользоваться, и партам, за которыми можно сидеть, лишь соблюдая строгую иерархию: Галерка, Качки, Группи, Умники, Придурки и куча других, с бесчисленным количеством имен; по месту, где учеба происходила случайно и где угодно, только не в классе, — вы можете смело меня убить.

Написала ли я только что свою выпускную речь? Ха!

Двадцать восьмое июня

Я уже представила, как это будет в следующем году.

Я буду учиться в Колумбии, Маркус переедет на Манхэттен или куда-нибудь в пригород. Я буду учиться в поте лица, а он будет зарабатывать деньги, играя в барах. Мы будем ходить по кабакам и слушать, как играют другие группы, посещать художественные выставки, пить черный кофе в крохотных кафешках. Еще больше времени мы будем проводить в постели. Будем рассказывать друг другу все-все о своих самых непристойных фантазиях. И он подаст заявление в Колумбийский университет, и мы станем образцовой парой, смущающей обывателей, никогда в жизни не покидавших Пайнвилль.

Мне следовало знать, что не стоит принимать все так близко к сердцу.

— Джесс, я хочу кое-что тебе сказать.

Пока оставшиеся выпускники праздновали свое освобождение у Сары, Маркус настойчиво пригласил меня пройтись с ним вдоль побережья.

— Ладно тебе, если это для MTV хорошо, то для нас тем более сойдет.

— Я все еще не могу поверить, что из всех маленьких городков в целом мире MTV выбрало для своей штаб-квартиры на лето именно наши Прибрежные Высоты в Нью-Джерси.

— Дом Солнца и Веселья, — Маркус процитировал слоган, напечатанный во всех рекламных брошюрах.

— Тебе легко говорить, ты никогда не был тучным и беззубым чуваком, который заказывает шоколадный коктейль и плюет недожеванным сандвичем тебе в лицо.

— Что верно, то верно, — согласился он.

— Миллионы детей по всей стране сидят на своих стульях перед телевизором и считают, что Прибрежные Высоты — самое классное место на Земле, и хотят попасть туда — веселиться и плясать…

— А мы только и делаем, что хотим смыться отсюда, — закончил он мысль за меня.

— Точно.

— В этом что-то есть, — улыбнулся Маркус.

Получилось так, что MTV не снимало, когда мы добрались туда. Если бы мы подумали хорошенько, мы бы поняли, что идти туда не стоит. Сара с легкостью кинет своих гостей, чтобы поучаствовать в вечеринке, которая будет демонстрироваться по всему миру, даже если это время отведено под солярий. Как бы то ни было, дом на пляже был пуст и тих, хотя вокруг слонялись подростки, выжидая появления своих кумиров.

— Отлично, — сказал Маркус. — Солнце и веселье сегодня не попадут в анналы мирового телевидения.

Маркус обставил меня в виски-бол, но я отомстила, подстрелив в тире пару плюшевых медвежат. Мы опозорились на танцевальном марафоне, не сумев повторить движения за Кей Си и его «Саншайн Бэнд». Ели яблочный пирог и пили лимонад, хихикали над бесчисленными фриками, одетыми в дурацкие костюмы, мы даже проверили, как балаганный актер увернется от выстрела шариком с краской, хотя мы бы не стали платить ни цента, будь он даже одет как Усама Бен-Ладен.

С помощью Маркуса я поняла, что снова становлюсь той, которой была когда-то. Кому нужно это MTV? Мне был нужен только Маркус.

Я задумалась о других местах на Земле, которые с помощью Маркуса заиграли бы новыми красками. Я мало что знала о воздушном путешествии над океаном, но мне хотелось взмыть с ним в небо, вырваться из толпы и хаоса, царящего внизу, — и мы уселись в кабинку канатной дороги.

— Джессика, — начал он, — я хотел сказать тебе кое-что…

— Что?

— Я ухожу.

— Что?

— Меня не будет здесь в следующем году.

Я подумала, он шутит. Это, должно быть, шутка? Так что я отшутилась:

— Братья Ринглинг открыли новый колледж?

— Это новая школа либерального искусства, Гаккай-колледж…

— Но ты же не сдавал тесты.

— Я знаю. В том-то и прелесть. Этот колледж основан буддистами и не требует результатов тестов при приеме. Мне нужно было только написать эссе об эгалитарных ценностях в современном мире. Я думаю, они решили, что я их духовный брат, потому что сразу же предложили мне стипендию.

— И где же находится этот рай для интеллектуалов?

— Нуэво-Виежо, Калифорния.

Калифорния. Конечно, это звучало до отвращения обыденно — наденем «найк», детка, глотнем колы и прокатимся на «русских горках». Калифорния, культовая столица мира.

Черные волны лизали песок.

— Будь счастлива ради меня, Джессика.

— Ты… — начала я и осеклась.

Ужасно. Больно. Страшно.

— Очуметь! — выкрикнула я.

Он сначала не поверил мне. Слово, выражающее возбуждение, из моих уст прозвучало очень странно. Я плохо выражаю энтузиазм, особенно когда совсем его не испытываю.

— Такой жизни я и хотел.

Он прав. Могла ли я желать ему лучшего?

НО Я-ТО ДУМАЛА, ЧТО ДЛЯ НЕГО ЛУЧШЕ ВСЕГО БЫТЬ СО МНОЙ!

Черт побери, какая я эгоистка.

— Очуметь. Круто.

— Ты несчастная врушка, — сказал он.

— А какой реакции ты ожидал? — спросила я, глядя на тех, кто веселился и плясал. — Я думала, мы будем вместе в следующем году, и все будет…

Я подавилась слезами.

— Джессика…

— Почему ты… не… сказал… мне?