Читать книгу "Побег обреченных - Андрей Молчанов"

Впрочем, из гостиной он решил выйти вторым, для начала выпихнув в коридор подонка Дипломата в качестве живого щита…

Что и проделал.

Мартынов действительно допустил оплошность, ударив вошедшего в комнату Ахмеда ножом в спину. Он бил со всей силы, механически целя в область сердца, надеясь, что лезвие в крайнем случае расщепит кость ребра, достигнув цели, и напрочь забыл при этом все назидания инструкторов, обнадеженный недавней победой, когда точно таким же ударом в секунду уложил выслеженного на склоне бандита, однако на сей раз нож встретил преграду, и, прежде чем до Мартынова дошло, что на противнике – бронежилет с титановыми пластинами, тот резко обернулся, вспышка выстрела огненным снопом разорвала тьму, Мартынова словно ударило по скуле деревянной палкой, и, чувствуя, что теряет сознание, он в упор выпустил половину боезапаса магазина из пистолета-пулемета по темному силуэту, который спиной, в звоне оконного стекла, вывалился, отброшенный свинцом, во двор…

«И никакой жилет тут тебя не спасет…» – погружаясь в звенящую нудную тьму, подумал Мартынов.

Он уже не видел ошарашенно протиравших глаза Ракитина и Градова, поднимавшихся с засыпанных стеклянной крошкой постелей.

Ахмед, упавший на бетон под окном дома, вдруг резко и отчетливо почувствовал, что умирает…

Не видя ран, он физически ощутил их – сквозные, рваные дыры, через которые неуклонно и стремительно вытекала жизнь…

Неповинующейся рукой, не думая ни о чем, сосредоточенный лишь на тех последних движениях, что обязан был сделать, он дотянулся до накладного кармана брюк, нащупав узкий пенальчик рации…

Жизнь уходила из него с каждым мгновением, непроизвольно и глупо дергались чужие, схваченные судорогой агонии ноги, но мысли, окутывающиеся их застилающим туманом, еще руководили телом, упорно не поддаваясь своему скорому и неизбежному затмению.

Губы ощутили мелкую холодную сетку микрофона.

– Здесь засада… Все убиты… Сюда…

– Ахмед! – донеслось из гулкой бездны эфира. – Ахмед!

– Я умираю, – сказал он и разжал пальцы, уже не расслышав звука упавшей на бетон рации.

Он сделал все от него зависящее. И теперь позволил клубящемуся туману хлынуть на исстрадавшиеся своим противостоянием ему хрупкие, изнемогающие мысли, соломинками подпирающие свинцовый пласт осознания этого мира, из которого пришла пора уходить…

Ракитин вскочил с кровати, ощутив льдисто хлынувший из разбитого окна лоток холодного ночного воздуха, горечь пороховой гари, эхо пальбы, заложившей уши, и, потерянным движением нащупав кнопку на проводе ночника, включил свет.

У двери, широко раскинув ноги в яловых сапогах, лежал какой-то человек в пятнистом защитном комбинезоне, сжимавший рукоять «скорпиона». Лицо человека было залито кровью.

Проснувшийся Градов, оторопело пялясь на зазубрины стекла, торчащие в пазах рамы, шептал потерянно:

– Что за хулиганство? Что за…

Входная дверь отворилась.

На пороге возник еще один человек в камуфляже. Компактный короткоствольный автомат, свисающий на ремне с крутого плеча, громоздкий пистолет в руке…

Не говоря ни слова, он наклонился к лежавшему на полу человеку, тронув пальцами его сонную артерию, пробурчал:

– Жив, кретин…

А затем, воздев пистолет стволом вверх, сделал резкое движение, вмиг оказавшись у края оконной рамы; качнул корпусом, словно избегая внезапной пули, и, прищурившись, три раза выстрелил вниз, под окно, резюмировав удовлетворенно:

– И этот готов… Последний!

В комнату вошел еще один неизвестный, также в армейской, без отличительных знаков униформе.

– Мартынова на вывоз, еще дышит, – обращаясь к нему, высказался тип с пистолетом, ни малейшего внимания ни на Ракитина, ни на Градова не обращая. – И тех, и этих… – повел стволом пистолета на обитателей комнаты, – в коридор, и вызываем машину!

– А что, собственно… – начал Александр, но дальнейшие его слова пресек взгляд, исполненный такой угрозы и ненависти, что Ракитин поневоле прикусил язык.

Вслед за взглядом последовал ответ:

– Собирайся, гадюка, отползался…

Тут Ракитин увидел, что руки собеседника именно что по локти были густо вымараны в крови.

Эта деталь, замеченная и Градовым, отбила всякое желание задавать праздные вопросы.

Молча оделись, вышли в коридор, узрев сидевших у стенки Астатти и молодого человека, одетого в кожаную куртку, подбитую мехом, и в спортивный костюм. Человек, закованный в наручники, находился в глухой прострации, мертво глядя куда-то в пол.

– Ну вот, – с горьким удовлетворением произнес тип в камуфляже, с видимым омерзением взирая на свои кровавые руки, – добрые старые знакомые собрались вместе. Какая встреча в горах! На свежем воздухе! Разрешите представиться, – обернулся к Ракитину. – Начальник отдела Федеральной службы безопасности России Николай Власов! Любить не прошу, а жаловать – на ваше усмотрение!

– Вы ехали в поезде, – проронил Александр, неожиданно признав лицо собеседника.

– Да, и доехал, как видите…

– Машина вот-вот будет, – доложил Власову один из военных. – Жмут сюда на всех парах!

– Очень хорошо! Значит, скоро… – Он не договорил.

Где-то неподалеку грохнул тугой взрыв, затем еще один; застрекотали автоматные очереди…

Лицо Власова побледнело, и на нем отчетливо проступили темные мелкие веснушки, в которых Ракитин не без содрогания признал крапины засохшей крови.

– Ну, ребята, – молвил Власов задумчиво, – дело, оказывается, не кончено. К бою! – Обвел неприязненным взглядом пленников. – Вы! Если хотите жить, будете выполнять приказы! Приказ первый: через окно вылезайте из дома и следуйте за мной. С вещами, блин! Шаг в сторону – расстрел на месте!

В этот момент входную дверь косо пропорола автоматная очередь.

– За мной! – заорал Власов, подталкивая автоматом Астатти и Градова в сторону спальни, где лежал истекающий кровью Мартынов.

Ракитин, забросив рюкзак на плечо, уже выбивал башмаком торчащие из пазов рамы стеклянные зубья, освобождая проем окна.

Али считал себя опытным бойцом. На родине, в Афганистане, он провоевал всю свою сознательную жизнь: сначала с русскими оккупантами, потом с оппозицией; далее набиравшая обороты гражданская бойня спутала все понятия законной власти и противостоящих ей группировок, также именовавших себя властью, и, перемещаясь из банды в банду, Али наконец примкнул к таджикским сепаратистам, сражаясь уже на их стороне с федеральными войсками и пограничниками.

Война стала образом жизни, автомат – единственным верным другом, а вопрос: «Зачем он воюет?» – отпал сам собой. Глупый вопрос. Сродни тому: зачем ты живешь?