Читать книгу "Афинский яд - Маргарет Дуди"

— О, милый! Позволь, я надену! — заворковала гетера. — Вот, ну не прелесть ли? Но ты ведь еще придешь, правда? А то я решу, что обидела тебя, и буду убита горем. Сейчас я должна поговорить с этим пожилым философом, но возвращайся через два дня. Я не приму никого, кроме тебя.

И, ласково попрощавшись с щедрым поклонником, она проводила его, сияющего, до двери.

— Хей-хо! — воскликнула Фрина, усаживаясь на прежнее место и придирчиво рассматривая безделушку. — Что ж, поскольку Бога Равенства нет, браслетик не помешает. Дорогие вещи никогда не бывают лишними, — заявила она, небрежно бросая подарок на стол.

Правду говорят, подумал я, все продажные женщины — гарпии.

— Зачем он тебе? Продать? — грубовато осведомился я.

— Ой, ты знаешь, я ведь обещала отстроить Фивы, а данное слово надо держать, — бросив на меня насмешливый взгляд, Фрина повернулась к Аристотелю, который молча сидел и слушал с самым невозмутимым видом. — Ты, о Стагирит, явно желаешь поговорить о чем-то с Фриной Феспийской, иначе не стал бы слушать эту болтовню. Ты-то, верно, считаешь, что женщина не должна распоряжаться деньгами, и осуждаешь таких, как я, — проговорила гетера, глядя на «пожилого философа». — Значит, ты хочешь сказать нечто важное. И без свидетелей.

— Совершенно верно. И поскольку ты, Фрина, — заветная мишень для всех стрел Эрота, и у тебя нет отбоя от гостей, мы не станем злоупотреблять твоим временем. Я задам тебе прямой вопрос и рассчитываю на столь же прямой ответ. Мой друг говорит, ты как-то упоминала некую Ликену. Что ты знаешь о ней?

— О Ликене? Едва ли я обсуждала с тобой Ликену. — Она замолчала и пристально посмотрела на меня. Я почувствовал, что краснею. — А, да-да. Так я и думала. Злополучный… значит, я не ошиблась, ты точно был тогда у Трифены, ты знаешь о Фивах и слышал, как я говорила про Ликену. Ну-ка, — она схватила со стола оливковый венок, вероятно, оставшийся со вчерашнего симпосиона, и надела его мне на голову. — Немного не то, но сойдет. Я начинаю припоминать тебя.

— Что это значит? — Аристотель так и впился в меня глазами. — «Злополучный»… А! Так ты участвовал в комосе у Трифены! — Он хлопнул себя по бедру. — Вот оно что. «Македонский воин»! Раненый. Так это был ты!

Я промолчал, от души радуясь, что остальные гости уже ушли. А вдруг кто-нибудь подслушивал в соседней комнате? Кровь бросилась мне в лицо, и без того достаточно красное.

— Мы не должны тебя дразнить, — мягко проговорила Фрина и сжала мою руку. — Не волнуйся, у меня отвратительная память на имена и лица — особенно тех, кто ничего мне не дарит. Комос был давным-давно, разве я вспомню, кого там видела? Что же касается Ликены — мало ли где я могла упомянуть ее имя. Она ведь моя старая подруга.

— Что именно за подруга? Кто она такая?

— Вы едва ли удивитесь, господа, что мы с ней зарабатываем на жизнь одним и тем же ремеслом. Хотя соотечественницами нас никак не назовешь. Ибо я родом из Феспии, маленького городка среди овощных грядок. А Ликена — с Киферы, прекрасного острова, где производят пурпур. Многие верят, что там родилась Афродита.

— Гесиод, например, — вмешался Аристотель. — А другие называют ее родиной Пафос на острове Кипр.

— Сама Ликена предпочитала думать, что родилась там же, где и Афродита. Так что мы с ней совсем разные. Она — спартанка, я — беотийка. У нее — густые черные кудри, у меня — золотые. Но мы обе оказались в Афинах, и обе занимаемся одним делом. Наше знакомство произошло при весьма странных обстоятельствах, выяснилось, что у нас с ней общий любовник. — Фрина залилась смехом. — Мы встретились и славно посмеялись, обсудили нашего общего мужчину, что он любит, что не любит. А потом стали говорить о себе и постепенно подружились.

— Когда это произошло?

— Точно не помню. Несколько лет назад. После того, как Александр взял Тир, кажется, тогда об этом много говорили. — Она взглянула на меня. — Да, думаю, именно в ту ночь я рассказала мою любимую историю: «Сказку о великодушных женщинах». Совершенно правдивую. О двух женщинах, которые великодушно согласились делить меж собой одного мужчину, помнишь? На самом деле Планго и Вакхида — это мы с Ликеной.

— Как странно, — только и мог сказать я.

— Все это случилось ужасно давно. И вдруг, минувшей весной, здесь, в Афинах, с нами происходит в точности то же самое! Правда, не очень серьезно, хотя мальчишка был прехорошенький. Я сказала Ликене: пусть, мол, он будет твой. Я не хотела ничего у нее отбирать. А она говорит: это ты из гордости. Но она просто смеялась — Ликена необузданна, как истинная спартанка. Нашу дружбу это не разрушило.

— Ну, — возразил я, — вам же не пришлось делить юношу из Колофона. Или расставаться с неповторимым ожерельем, усыпанным драгоценными камнями.

— В принципе, не пришлось, — расхохоталась она. — Впрочем, женщины всегда с чем-то расстаются. Нам не хотелось неприятностей. На сей раз мы решили, что мужчина, даже такой милашка, не стоит того. Не знаю, может, он интересовался не только женщинами, а может, у него на примете была еще одна красавица. Но когда я отдала его Ликене, она как раз решила начать новую жизнь. Она хотела найти себе богатого и щедрого покровителя, чтобы открыть собственное заведение, и подумала, может, в Азии ей повезет больше. Ликена уехала в Византию, и с тех пор я ничего о ней не слышала.

— В Византию? Когда?

— О, прошлой весной, а может, в самом начале лета. Я точно не… о, тогда как раз судились Ортобул с Эргоклом. Цвели розы, и путешествовать по морю было относительно безопасно. У Ликены есть знакомые в Византии.

— И ты ничего о ней не знаешь?

— Ничегошеньки. Я, признаться, немного удивлена, она ведь умеет писать. Пусть не так хорошо, как я, но черкнуть пару строк всегда можно. Я уже давно жду вестей. Впрочем, если в новом городе ей приходится несладко, может, она молчит из гордости. Или, напротив, так веселится, что попросту не может найти время для писем. Надеюсь на последнее. — Фрина встала и зашагала по своей чудесной комнате, бесцельно переставляя вещи.

— А как выглядит Ликена? — спросил Аристотель.

— Она красивая, не очень высокая, но сложена превосходно. И, как большинство спартанок, отлично развита физически: бегает и выполняет сложные прыжки во время танцев. У Ликены кудрявые черные волосы и очень красивые глаза, золотисто-карие, с темными ресницами. Она чудесно поет и играет на нескольких музыкальных инструментах, хотя, разумеется, она не флейтистка какая-нибудь. — Последнюю фразу гетера произнесла с оттенком отвращения. — Ликена неплохо умеет прясть и в часы досуга шьет красивые вещи.

— Как ты думаешь, — спросил я, — если бы, вместо того, чтобы уехать в Византию, она осталась в Афинах, ты бы ее уже увидела?

— Да, да, конечно. Ей вряд ли удалось бы от меня скрыться. Но к чему такие сложности?

— Очень возможно, — тщательно взвешивая слова, проговорил Аристотель, — что кто-то в Афинах называет себя «Ликеной».