Читать книгу "Броненосцы победы. Топи их всех! - Вячеслав Коротин"

Именно по этой причине малопобитые и вполне "свежие" "Полтава", "Сисой Великий", "Наварин", "Адмирал Нахимов" и "Громобой" с "Баяном" были отпущены вперёд десятиузловым ходом, с приказом повернуть назад когда рассветёт. Заодно и японские миноносцы оказались в более сложной ситуации для поиска и атаки.

— Справа по корме крейсер "Мацусима"! — услышал Секи голос сигнальщика.

— Что? Какого дьявола ему здесь делать? — не поверил командир оглядываясь. Но силуэт корабля уже выскользнул из полосы света восходяшей луны и только какая-то смутная тень растаяла в темноте.

— "Мацусима", точно, господин капитан второго ранга: высокий полубак, одна труба, одна мачта, — оправдывался молодой сигнальщик.

— Идиот! Это русские! Немедленно разворот всему отряду!

Четыре миноносца, получив сигнал головного, дисциплинированно легли на обратный курс, искромсали своими форштевнями море в ближайших окрестностях вдоль и поперёк, но "Аврору" (а это была именно она) так и не нашли. К тому же луна как раз в это время скрылась в облаках.

А вот её систершипу "Палладе" повезло куда меньше…

Семён Тищенко был несказанно рад, когда перед прорывом из Порт-Артура его оставили на крейсере, а не списали в десант, как основную часть прислуги малокалиберной артиллерии. Его пушку, вместе с тремя другими, оставили на корабле. Он прошёл вместе с "Палладой" до Мадагаскара, подхватил там лихорадку, провёл две недели на госпитальном "Орле". Ещё немного и отправили бы его в Россию на "Малайе", но дела пошли на поправку, молодой и здоровый организм малоросса победил болезнь и долечивался он уже по пути на Дальний Восток в лазарете родного крейсера. Всю дорогу до Африки и обратно его готовили как запасного наводчика семидесятипятимиллимерового орудия: комендоров было мало, а его мелкая "пукалка" в эскадренном бою ценности не представляла. Достаточно быстро СемЁн освоил новую артсистему и на равных состязался в учебных стрельбах с "природными трёхдюймовщиками".

С началом сражения, командир крейсера Сарнавский приказал убрать в низы всех лишних, в том числе и прислугу мелкой артиллерии. Всё равно от них толку пока не было, а люди ещё наверняка пригодятся в дальнейшем. И почти два часа матрос Тищенко просидел не видя боя, но прекрасно слыша его. Когда в "Палладу" одно за другим посыпались попадания, находиться внизу стало совершенно невыносимо – казалось, что каждый взрыв последний. Казалось, что сейчас сталь не выдержит и крейсер опрокинется и пойдёт ко дну. Поэтому приказ подняться наверх и заменить у орудия убитого наводчика Семён воспринял с огромным облегчением и немедленно взлетел на верхнюю палубу.

Дым, огонь, жужжащие вокруг осколки и палуба не только забрызганная кровью, но и ещё хранившая на себе местами обрывки конечностей не прибавляли жизненного оптимизма, но комендор немедленно включился в бой. Слившись с пушкой он стал посылать снаряды во врага как будто делал это с самого начала сражения.

Семён успел пострелять и по "Микасе", и по японским миноносцам, и по крейсерам адмирала Дева, но бой неумолимо катился к завершению. "Паллада", вместе с остальными, повернула на юг, на соединение с основными силами. Огонь был прекращён и команда "имела время обедать".

Только сейчас Тищенко ощутил, как зверски он проголодался за эти несколько часов. Да и не он один. Весь плутонг изошёлся на слюну, пока дожидались посланного к ревизору за консервами и сухарями матроса Блыкина. А тому пришлось выстоять здоровенную очередь – не только расчёты их пушек хотели есть. Но зато по возращении "гонца" был повод для радости – мичман Изенбек, заменивший тяжело раненого ревизора, по случаю победы расщедрился и, с благословения командира, выдал полуторные порции.

Банки вскрывались дрожащими от нетерпения руками и вот наконец можно было "расплатиться" с организмом за многочасовое напряжение. Семён ел свою порцию забыв об окружающем и думая только… Да ни о чём не думая. Жевал консервированную говядину, грыз сухари и наслаждался именно этим.

Тут к Тищенко подошёл земляк и друг, минёр Сидор Склеменок. Этот молодой ещё парень имел на удивление старое лицо: глубокие морщины и ноздреватая кожа заставляли выглядеть двадцатидвухлетнего мужчину лет на пятьдесят. Матросы шутливо называли Склеменка "старухой", но он не обижался. Матросом он был толковым и дело своё знал. Товарищем был тоже хорошим.

— Давай за мной в кильватер, — шепнул он Семёну.

Комендор торопливо оглянулся – начальства рядом не было. Можно было следовать за загадочно подмигнувшим другом.

Быстро спустились в минное отделение, где их ожидал третий земляк – Антон Бухвалов, а также импровизированный стол, на котором красовались бутылка дешёвого рома, кусок солонины, сухари и даже немного вяленой рыбы, которую Склеменок выменял у местных на Бонине.

— Сидай, друже! — улыбнулся Бухвалов наливая ром в кружки.

— Хорошо устроились, братва, — улыбнулся Семён подсаживаясь по-турецки к перевёрнутым ящикам, игравшим роль стола. — Откуда такое богатство?

— Ты не спрашивай, ты поднимай, — весело загоготали друзья.

— Это я завсегда! Ну что, за прорыв и Владивосток?

— Ага! И за житомирщину нашу! Скорее бы туда попасть!

— Накаркаешь! До России бы догрести. Ну, вздрогнули!

Душистая и крепкая жидкость растекалась по организму, принося сладостную истому, особенно приятную после многочасового напряжения. Матросы вгрызлись в солонину и пару минут сосредоточенно жевали.

— А ведь порой казалось, что ихняя брать учала, — проглотив первый прожёванный кусок Склеменок продолжил беседу.

— Да какой там, — откликнулся Бухвалов, — с самого начала было понятно, что разобьём япошат. Мелкий народишко. Ну что, по второй?

— Да притормози. Разберёт ещё, — Семён всерьёз опасался, что офицеры могут обнаружить последствия попойки и не хотел лишних неприятностей. — Это вам в низах оставаться, а мне на палубу скоро.

Да брось! Чего нам троим с одной бутылки? Пьяными не будем, а на душе всё порадостней и полегче.

Бутылка "ушла" незаметно. Раздобревшие матросы вспоминали сегодняшний бой и мечтали о родине. Но всё хорошее когда-нибудь кончается. Пора было подниматься на палубу и Тищенко забеспокоился первым:

— Ой, хватит уже. Наверх надо. Лейтенант такого фитиля вставит, если долго меня не будет. Пойду я.

И бодро перебирая ногами по трапам (а что там поллитра на троих в таком возрасте), Семён вылетел на палубу. И надо же так не повезти – прямо пред светлые очи старшего офицера, кавторанга Стевена.

— Ну и где тебя носило, акулий сын? Почему в низах был? А?

— Так что звыняйте, вашвысокородь, — ошалело вытянулся комендор перед старшим офицером. — Нужда прижала.

— А ну-ка дыхни, сукин кот, — густые брови офицера сошлись в одну линию. — Ну давай, давай, смелее, гальюнный завсегдатай. Ну!

Семён понял, что старшого не провести. Оставалось лишь не подставить друзей.