Читать книгу "Пучина боли - Джайлс Блант"

— По-моему, у тебя кое-какие мои вещи, — произнес Белл. Слова пульсировали, точно в них жило собственное сердцебиение.

Дороти схватилась за ручку двери.

— Ты поступаешь неправильно, — ровным голосом сказала она. — В Манчестере, когда люди стали умирать, я была на твоей стороне. Я говорила себе: наверное, он прав, наверное, у него просто тяжелые пациенты, он пытается помочь тем, кому уже не поможешь, а получается такая плохая картина.

— Что ты сделала с моими дисками? — спросил Белл.

46

Выйдя из здания Коронного суда, Кардинал сразу поехал к дому Белла. Он остановился на противоположной стороне улицы и теперь сидел в машине, глядя на темные остроконечные крыши на фоне розовато-лилового вечернего неба. Судя по серебристому «БМВ», припаркованному на подъездной аллее, доктор, видимо, был дома, но у Кардинала сейчас не было возможности убедиться, так ли это.

Хотя он мог применить насилие, когда этого требовала ситуация, Кардинал по природе своей не был к нему склонен. Как бы он ни злился на бандитов и злодеев, которых он обязан был арестовывать, ему всегда удавалось найти у себя в сознании некую контролирующую рациональную зону, обуздывающую его чувства. Теперь же, когда он сидел и смотрел на дом Белла, он собрал в себе все самообладание, чтобы не ворваться внутрь и не избить Белла, оставив его медленно умирать на вентиляторе. Наконец он включил сцепление и поехал сквозь сутолоку вечернего часа пик в то место, куда, как он раньше думал, его нога больше ни разу в жизни не ступит.

Когда он туда добрался, «Компью-клиник» как раз закрывалась. Из химчистки вышла женщина с охапкой завернутой в пластик одежды, села в свою машину. Кардинал припарковался и двинулся в обход здания. Он знал, что ему не стоит тут находиться, что он не готов: ему говорило об этом дрожание рук и то, что горло у него вдруг стало словно бы разбухать изнутри.

Кровь Кэтрин смыли. Ленту, огораживавшую место происшествия, убрали, обломки компьютерных плат вымели. Никогда не догадаешься, что здесь оборвалась чья-то жизнь. Он обходил дом, ища пути внутрь. Как и у большинства незавершенных зданий, охрана здесь была далеко не такая строгая, какой она может стать, когда строительство закончится. Здесь имелись два пожарных выхода, оба сейчас были закрыты, но каждый мог бы оставить незапертым рассеянный рабочий или беспечный курильщик: на стройках почти никогда не включают сигнализацию. Пустые витрины магазинов были заколочены, но некоторые доски еле держались. Всего десять секунд, и лаз был проделан.

Чтобы ориентироваться внутри, хватало света, падавшего сквозь стеклянную заднюю дверь. Грубо говоря, помещение представляло собой бетонную коробку с толстыми проводами, торчавшими из стен и потолка. У одной из стен аккуратным штабелем были сложены деревянные брусья; здесь все пропахло бетоном и необработанной древесиной.

Отсюда открывалась дверь в голый коридор, где ярко сияли лампы дневного света. В конце его имелась дверь с табличкой «На лестничную клетку»; за ней обнаружился подвал и грузовой лифт, пустой, с открытыми дверцами. Кардинал натянул кожаные перчатки, прежде чем войти внутрь и нажать верхнюю кнопку, чтобы подняться на крышу.

Менее чем за две минуты он добрался до крыши, и никто его не увидел: точно так же мог поступить убийца. Дверь, ведущая в патио на крыше, сейчас была заперта, но рядом с ней валялся кирпич, который, возможно, закладывали в щель, чтобы дверь не захлопнулась. Может быть, это один из последних предметов, каких касалась Кэтрин в этой жизни.

Он спустился на пассажирском лифте и вышел через парадный вестибюль. И вот он снова стоял на парковке, глядя на то место, где когда-то была Кэтрин. Останется ли с ним до конца жизни эта картина — то, как она здесь лежала? Ее рыжевато-коричневое пальто, ее залитое кровью лицо, ее разбитый фотоаппарат?

Всю дорогу домой он пытался заместить эту картину другой. Конечно, он мог вспомнить тысячу других эпизодов с Кэтрин, но ни один из них он не мог удержать перед мысленным взором достаточно долго, чтобы изгнать из сознания тот ужас, что наводила на него эта стоянка. Был только один образ, который он мог удержать дольше чем на мгновение: та ее фотография, где она выглядит слегка раздраженной и где через левое и правое плечо у нее перекинуты ремешки двух фотоаппаратов.

Два аппарата.

Если бы не это воспоминание, не эта фотография, Кардинал, скорее всего, еще несколько месяцев не решился бы снова спуститься в фотокомнату Кэтрин. Ему не хотелось скользить среди ее раковин, кювет и полос пленки — так, словно это он призрак. Пока он даже еще не рассматривал возможность убраться в этом помещении. Фотокомната Кэтрин должна была пребывать в точности такой же, какой она ее оставила. Иначе она бы расстроилась. Она бы не смогла работать. Несмотря на то что он сам держал на руках ее мертвое тело, несмотря на несколько недель ее отсутствия, где-то в нем — повсюду в нем, так ему казалось, — жило ожидание, что Кэтрин вернется.

Фрагмент сеанса с Беллом заново прокручивался у него в голове; на этот раз он воспринимал его как детектив, а не как муж.

— Знаете это новое здание «Гейтвэй», сразу за окружной дорогой? — В ее голосе слышится нарастающий энтузиазм. — Сегодня я туда отправляюсь со своими аппаратами.

Аппаратами. Множественное число.

Он открыл узкий белый шкаф, где она хранила свое снаряжение. Аппаратов нет. На полках лежали несколько длинных черных объективов для ее видавшего виды «Никона». С собой она, видимо, взяла объективы поменьше. «Кэнона» не было на месте.

«Аппараты», во множественном числе.

Он прошел в другую часть подвала: на свой рабочий стол он в свое время выложил вещи Кэтрин. Ее последние вещи. Пластиковый пакет из больницы, внутри — то, что на ней было: часы, браслет, свитер, джинсы, нижнее белье. Фотоаппарата нет.

Снова выйдя наружу, он осмотрел машину Кэтрин: пол, багажник, бардачок. Фотоаппарата не было.

Уже сев в собственную машину и поехав в город, он позвонил своим экспертам. Коллинвуд придерживался расписания настолько строго, насколько это позволяла служба в полиции: закончив смену, он сразу же уходил — как механическая фигурка в старинных часах. А вот Арсено как будто взяли на эту работу исключительно для контраста: невозможно было угадать, когда застанешь его на месте. Он нередко засиживался допоздна, так что в отделе частенько вслух размышляли о его личной жизни, точнее — об отсутствии таковой.

Арсено взял трубку на первом же гудке.

Кардинал не стал утруждать себя предисловиями.

— Мне нужно проверить вещи с места происшествия по Кэтрин, — проговорил он, обгоняя пикап, захвативший сразу две полосы. — Мне нужно знать, есть ли среди них фотоаппарат.

— Я сразу могу тебе сказать. Да, там был фотоаппарат. «Никон». Объектив разбит к чертям.

— Только один аппарат?

— Да, Джон. Там был только один. — Арсено явно был удивлен.