Читать книгу "«Черная смерть». Спецназовец из будущего - Александр Конторович"

— Пусть немцы себя сами и перевязывают! Нету у меня для них госпиталя! Небось бинты и вату и у себя отыщут. В ранцах пороются, там у них много чего есть…

— Так… Иди-ка сюда, старшина… — Грушевский взял меня за рукав и отвел в сторону. — А вы там стойте!

Тронувшиеся было за ним сопровождающие вернулись назад.

— Вот что, старшина… То, что я сейчас видел и слышал, убеждает меня в правильности твоих действий. Да еще и во вчерашнем рапорте командир роты тебя отметил с самой положительной стороны. Засаду сам придумал или подсказал кто?

— Сам, товарищ…

— Комиссар. Так короче будет, а свои звания и должности мне и без тебя известны.

— Сам. Опыт есть, не первый день воюю.

— Как долго еще здесь держаться сможешь?

— Еще одну атаку выдержу точно. Если немцы применят авиацию — взорву мост, после чего отойдем в деревню. Может быть, еще одну атаку отобьем. Дальше все — кончимся. Народу у меня… сами все слышали…

— Что тебе нужно, чтобы продержаться тут два дня?

— Оружие есть, боеприпасы тоже пока имеем — немцы «подвезли». Людей мало. Артиллерии нет, минометов всего два. Про ПВО — вообще молчу… Еды, санитаров — тоже не помешало бы. Немцев этих теперь девать куда-то нужно…

— Угу… С ПВО ничем не помогу — нет. Артиллерия… ладно, подумаем. Людей пришлю, сколько смогу. Еды навалом, распоряжусь.

— Тогда, товарищ комиссар, попробую.

— Ты не пробуй! Ты продержись! Там, — ткнул он рукой в тыл, — аэродром. На нем около тысячи раненых. Мы пробили коридор к своим, понемногу вывозим их. Авиация тоже старается изо всех сил. Но… сам понимаешь… тысяча человек… Коридор простреливается немцами, вывозить раненых мы можем только ночью. Или авиацией. Поэтому все ПВО, которое еще у нас осталось, стянуто в район аэродрома и маршрута перелета транспортных самолетов. Сил свободных у меня нет, оборонять аэродром нечем. Немецким танкам отсюда до него — час ходу.

— Понял…

— То-то… — он повернулся к своей свите. — Тихомирова сюда! Бегом!

Один из сопровождающих сорвался с места и пулей понесся в тыл.

— Как тебя на роту поставили и почему, разбираться мне некогда. И незачем. Командир твой явно не спьяну так поступил. Значит, были у него основания для такого решения. Думаю я, что он тебя уж всяко получше меня знал. Громов! — обернулся он к своей свите.

— Я, товарищ член Военного совета!

— Заготовь приказ. Сформировать на базе 82-й отдельной армейской штрафной роты сводную группу под командованием старшины Леонова. Как тебя по батюшке?

— Александр Павлович.

— Леонова Александра Павловича. Дать ему право останавливать и присоединять к своей группе все выходящие из окружения или утратившие связь с командованием остатки воинских частей и отдельных бойцов. Группе поставлена задача — любой ценой предотвратить прорыв противника в район аэродрома у деревни Чалово. Приказываю сводной группе удерживать занимаемые позиции в течение двух суток. По истечении этого срока разрешаю отход на соединение с основными частями. Написал? Дай сюда, я подпишу.

— Товарищ комиссар…

— Что еще?

— Вы там указали про остатки частей… Но… у них ведь есть свое командование. Какие-нибудь командиры уцелели, не всех же повыбило?

— Ну, уцелели. И что?

— В нашей роте меня назначил командир, и это всем известно. А здесь… Скажет какой-нибудь капитан, мол, принимаю командование как старший по званию. А ты, старшина, вообще штрафник. Сиди и молчи.

— Что-то ты темнишь, старшина… Раньше тебя это не останавливало… Громов! Добавь в приказ. Снять Леонова с его поста или отстранить можно лишь по моему прямому указанию. Или это можно сделать приказом командира дивизии, то есть равного мне по занимаемой должности.

Он повернулся ко мне и взглядом указал следовать за ним. Мы подошли к телефонистам, все это время напряженно следившим за нами.

— И вот что я тебе скажу, старшина. Нет тут больше штрафников, понял? Своими действиями вчера и сегодня вы искупили свою вину перед нашей страной. Это мое мнение, а оно, слава богу, кое-чего стоит еще! Сегодня же, как приеду в штаб, поставлю этот вопрос перед членами Военного совета и перед прокурором. Думаю, что приказа долго ждать не придется…

— Товарищ член Военного совета! — запыхавшийся штабной старший лейтенант вытянулся перед полковым комиссаром. — По вашему приказанию… прибыл…

— Значит, так, товарищ старший лейтенант. Я всесторонне и объективно изучил ваш рапорт. Произвел проверку обстоятельств, изложенных в нем. И полностью, своей властью, утверждаю все приказания старшины Леонова. Вопросы есть?

— Никак нет, товарищ член Военного совета!

— И вот что я тебе скажу, старший лейтенант… — комиссар ухватил побагровевшего Тихомирова за пуговицу гимнастерки. — Ты, конечно же, не успокоишься. И писать станешь во все мыслимые и немыслимые инстанции. Пиши. Это ты можешь. Но запомни! Я, конечно, не Лев Захарович, но тоже могу обеспечить тебе затруднения с пищеварением и продолжением рода, аж до самого конца твоей жизни! Это ты понял?

Последние слова комиссар произнес так тихо, что их расслышали только Тихомиров и я.

После того как Тихомиров скрылся из виду, комиссар повернулся ко мне.

— Ну, надеюсь, что других недовольных тут больше не будет. Так что работай! И назад не оглядывайся. Громов!

— Я!

— Пленными немцами займись. Организуйте их отправку в тыл. Для конвоирования возьмите бойцов из моей охраны.

Он повернулся ко мне.

— Ну, старшина, не подведи меня! Давай, занимайся своим делом, а я постараюсь тебе помочь. Тут уж как выйдет — не обессудь!

Комиссар пожал мне руку и вместе со своей свитой пошел к дороге.

— Так! — повернулся я к телефонистам. — Сообщите на посты о том, что сказал член Военного совета относительно штрафников. Пусть бойцы знают это. Ковальчук! Пошли со мной.

Мы прошли на площадку перед мостом.

Там кипела суета — бойцы тащили через мост трофейное вооружение и боеприпасы. С матюгами и руганью протаскивали по узкому проходу уцелевшую пушку. На ходу я озадачивал Ковальчука на предмет размещения захваченного нами вооружения. Все наши минометы я распорядился установить так, чтобы из них можно было обстреливать подступы к мосту на том берегу. Вообще, на месте немецкого командира я бы пять раз подумал, прежде чем атаковать мост с данного направления. И так уж не слишком широкая дорога сейчас была загромождена разбитой и горящей техникой. Это полностью исключало из дела танки — разве что для стрельбы с места. Не расчистив дорогу, пустить по ней танки было нереально. Разве что тараном пробивать проход через нагромождения подбитых машин. И если с грузовиками подобный фокус еще можно было бы сделать, то спихнуть таким образом горящие бронетранспортеры… Даже при полном отсутствии противодействия с нашей стороны на подобное мероприятие ушло бы прилично времени. Торопя бойцов, я поглядывал на часы. С момента окончания боя прошло около двух часов. Затянувшееся молчание со стороны немцев уже напрягало. Что может сделать сейчас их командир? Артналет? Без корректировщика? Неэффективно. А корректировщиков пока не было. Своевременно выдвинутый на холм секрет (бойцы ушли почти сразу после отбития немецкой атаки) пока никаких признаков жизни не подавал. Выстрелов тоже не было слышно, значит, они еще пока живы и здоровы. Авиация? По одному танку посередине минного поля? И по четырем пулеметам? Не дюже расточительно? Это смотря какая задача стоит перед немцами. Если они знают про аэродром… Скорее всего — знают. Или узнают в самом ближайшем будущем. Так или иначе, но сейчас уже почти два часа. Если они придут сегодня, то часа через три… или совсем не придут.